Путь колеса - [23]

— Я это знаю. Он так часто повторяет, что я не могу его любить, будто ждет, что я из противоречия захочу доказать ему обратное. Я веду себя естественно. Я запираюсь от него на крюк. У меня на двери есть железный крюк. Когда он накинут, я знаю наверное, что ко мне никто не войдет.

— Когда-нибудь он подпилит этот крюк…

— Он уже пытался однажды.

— Дает он тебе денег?

— Он платит по счетам. Я могу покупать все что хочу. Если мы едем куда-нибудь вместе, он дает мне надевать жемчуга. Дома он прячет их в шкаф.

— Он боится, что ты удерешь, если дать их тебе в руки? Кабинка кончила опускаться. Гверра нажала кнопку восьмого этажа, куда она и хотела попасть.

— А какой конструкции его шкаф? — вдруг спросил Диркс, когда кабинка остановилась у площадки восьмого этажа.

Дверь распахнулась. На площадке стоял человек, желавший войти в лифт. Гверра молча прошла мимо него.

13. МОЖЕТЕ ИДТИ

Итальянец Магада также стоял в списке Тарта одним из первых. Он прославился изобретением магадита, — газа, лишавшего снаряды способности взрываться. Для города, защищенного завесой магадита, снаряды были страшны не больше, чем обыкновенные камни, брошенные с высоты: они проламывали крыши и лишь в редких случаях — черепа. Аэропланы, обстрелянные газом, также попадали в мертвую среду и сбрасывали бомбы, опасные лишь своею тяжестью. Было время, когда с именем Магады связывались большие надежды: изобретение магадита отодвигало технику войны на сотни лет назад. «Пушки не стреляют там, где живет Магада, — говорилось в куплетах, сложенных в его честь, — и от снарядов у тамошних мальчишек бывают синяки»…

Очень скоро, однако, научились снабжать снаряды газовыми оболочками, нейтрализовавшими действие магадита, и первый снаряд, благополучно пролетевший завесу магадита и взорвавшийся, взорвал также и обаяние имени Магады.

Магада жил в Сицилии близ Палермо. Чтобы добраться до него, надо было преодолеть заградительную линию между севером и югом, находившимися в положении неконченной войны. Эта линия шла от Пиренеев через Альпы к Балканам и южному течению Дуная.

Полуострова Средиземного моря во второй раз в истории стали ареной переселения народов, с тою лишь разницей, что народы на этот раз не сопровождали своих вождей. Переселились только верхние слои и ближайшие к верхним. Однако, и это однобокое переселение дало в итоге миллионные цифры.

Изгнание буржуазии, за много лет перед этим начатое с востока, уперлось в горы. За горами начинался интернационал реакции. Малые государства юга должны были кормить миллионы пришельцев. Соотношение рук и ртов в этих странах было нарушено самым курьезным образом. Между тем пришельцы не удовлетворялись ролью людей, потерпевших крушение, были воинственны, перестроили государства сообразно своим целям, расположились как дома в правительствах, на радиостанциях и в кабаках.

В городах юга любой европейский язык слышался так же часто, как и туземный, и это облегчало Тарту его путешествие. Среди обилия наречий и акцентов его собственный акцент не обращал на себя внимания. Но ему надо было быть очень осторожным, чтобы кто-нибудь из охраны не заинтересовался им всерьез.

Тарт разыскал жилище Магады, увидел его самого. Это был высокий сгорбленный, запущенный человек, с черноседыми волосами и полунегрским лицом. Он жил убого, среди паутины и старых бумаг, но, уходя, принимал меры, чтобы никто не проник в его жилище. Уходил же он часто, много и без цели ходил по улицам, подолгу сидел в кабаках, откуда к ночи выходил шатаясь. Ночью в его жилище было темно: он спал. Оставалось непонятным: когда же он работает и работает ли вообще? Тарт не раз приходил в сомнение: точно ли этот печальный старик, за которым он терпеливо скитается, есть тот самый Магада, когда-то своими формулами усмирявший пушки?

Магада был безденежен. В кабаках его грошовой наличности хватало лишь на первые стаканы. Дальнейшие стаканы наливались соседями, и Магада без колебаний принимал, привыкнув пить на чужой счет. Люди, которые поили его, моряки и случайные гуляки, не имели понятия, в чей стакан они льют вино, ими двигало хорошее настроение и жалость к угрюмому старику, а Магада принимал стакан благосклонно, не желая огорчать их отказом, с усмешкой переодетого богача, которого чужая милостыня трогает и забавляет.

На второй день Тарт устроил Магаде экзамен. Он подсунул ему газету с последними сообщениями о колесе. В газетах, в особом квадрате несколько раз в день отмечалось положение колеса: долгота и широта, через которые оно проходило и которым оно угрожало.

Этот квадрат менял положение в газете, занимая все более видное место по мере приближения колеса. Сейчас он находился в правом углу на первой странице: колесо было в Америке, за много тысяч верст, но оно переходило на 32° северной широты и на этой широте должно было пересечь Сицилию. По предварительным вычислениям его зона проходила в нескольких километрах к югу от Палермо.

Сам Тарт в газетах прежде всего искал черный квадрат, как и многие другие читатели, — и если б Магада также начал с квадрата, это еще не значило бы, что у него есть особые причины интересоваться им. Тарт ожидал от него большего: волнения, авторской жадности, какого-нибудь невольного жеста, которым выдают себя преступники.