И всё же, несмотря на смертельные для обычного человека ранения, одержимая демоном девчонка никак не умирала. Наоборот, одним рывком поднявшись с пола, она прыгнула к Свори, и тот выставил перед собой меч. Зайдя со спины, Эдвин в длинном выпаде попытался перерезать ей сухожилия ног, да только сам едва увернулся от стремительно развернувшейся твари, которая всё больше теряла человеческий облик, превращаясь в настоящее исчадие тьмы.
Существо, в котором почти ничего не осталось от симпатичной светловолосой девочки, не дожидаясь, пока оруженосцы перезарядят арбалеты, прыгнуло на старого слугу, но заскочивший со двора отец Густав уже начал выкрикивать слова изгоняющей демонов молитвы. И вера священника действительно оказалась крепка: при первых же его словах тварь пронзительно заверещала и уже вскоре в судорогах билась на полу; по мере того, как власть создания тьмы над телом девочки слабела, из оставленных арбалетными болтами ран всё сильнее струилась почти чёрная кровь.
— Аминь, — тяжело вздохнув, завершил молитву священник и обессилено опустился на стул.
— Как догадался? — Свори кинул мне чистую тряпицу и двумя ударами меча отрубил голову чернокнижнику.
— У настоящего церковника на пальце отметина от кольца осталась, — приложив к располосованной щеке тряпку, я поморщился от боли. — Твою тень!
— Терпи. В следующий раз умнее будешь, — усмехнулся, глядя на мои мучения, седоусый рыцарь, вспотевшее лицо которого сейчас как никогда напоминало вырезанную из дубовой доски маску. — Так сложно нас предупредить было?
— Чернокнижник с меня глаз не спускал. Хитрый, сволочь. Только дохлый какой-то…
— Если бы демон из него силы не тянул, этот задохлик всех нас к теням отправил бы, — покачал головой Свори, вытирая клинок.
— Что за демон, кстати? — я с трудом поднялся на ноги, но тут же бухнулся на стул.
— Вельнский наездник, — рыцарь посмотрел на священника, опустившегося на колени рядом с разорванным почти напополам телом Жерара. — Ты не знал, что девчонка одержима?
— Откуда? Если б знал…
Я вновь поднялся на ноги и побрёл к выходу, пожалуй, впервые в жизни не испытывая удовольствия от вида демона, отправленного во тьму. Наоборот, застывшее на полу окровавленное тело девочки вызывало лишь желание обо всём забыть. Забыть и поскорее отсюда убраться. Куда глаза глядят. Пусть на ночь глядя, только бы выкинуть из головы вновь ставшие голубыми девичьи глаза.
И ведь можно было её спасти, можно! Всего-навсего и требовалось-то — не махать ножом, а сперва отца Густава позвать. Да только задним умом все мы крепки. Если бы да кабы…
Но где-то в глубине души хуже собственного бессилия меня грызло совсем другое. На одной чаше внутренних весов там качалось стремление уничтожить демона. На другой — спасти чем-то зацепившую за живое девчонку. И если быть честным хоть с самим собой, этот благородный порыв никак не мог перевесить заветное — мрачное, отдающее горьковатым привкусом слёз и до одури пахнущее дымом и кровью — желание собственными руками порвать на куски всякую вышедшую из Ведьминой плеши тварь. Желание, которое преследовало меня большую часть жизни. Желание, которое умрёт только вместе со мной…
— Эдвин! Пива тащи! — И захлопнув за собой дверь, я вышел во двор.
