Путь кенгуренка - [9]

Проведя на берегу озера несколько приятных часов, мы снова уселись в лендровер и доехали до Веллингтона. Здесь нас разместили в гостинице, которая, как и все новозеландские гостиницы на нашем пути, буквально во всех отношениях оставляла желать лучшего. Уж очень разителен был контраст с искренним, неподдельным радушием, с каким нас встречали повсюду.

На следующий день мы встали рано утром и отправились к морю. Брайен настоял, чтобы мы, прежде чем покинуть Северный остров, непременно побывали в птичьем заповеднике Капити. Устав от моего брюзжания по поводу неизменных скворцов и дроздов, он поклялся, что там я увижу типичных представителей пернатых Новой Зеландии.

Наш лендровер остановился около песчаного пляжа, окаймленного небольшими бурунами. Прямо перед нами лежал длинный горбатый островок, поросший густым лесом. В бледном утреннем свете Капити казался темным и угрюмым, в нем не было ничего притягательного. Джим посмотрел на курчавые волны и смерил взглядом расстояние до острова.

— А как мы туда попадем? — нервно спросил он. — Вплавь?

— Нет-нет. Джордж Фокс, смотритель заповедника, придет за нами на катере, — ответил Брайен и поглядел на часы. — Он будет с минуты на минуту.

Мы выгрузили аппаратуру и расположили ее на берегу, приведя в боевую готовность. Наконец от острова отделилась маленькая точка и запрыгала по волнам в нашу сторону. Джим с растущей тревогой следил, как лихо скачет лодка.

— Меня укачает, — объявил он замогильным голосом.

— Вздор, — возразил Крис. — Разве это волна? И вообще, тут так близко, что тебя просто не успеет укачать.

— В армии меня однажды укачало на грузовике, когда мы переправлялись через Рейн, — важно сообщил Джим.

На короткое время воцарилась тишина, все переваривали это необычайное заявление.

— Я не хотел бы показаться глупее, чем я есть, — осторожно заметил я, — но мне непонятно, как это может укачать на грузовике при переправе через Рейн? Может быть, ты переправлялся на амфибии?

— Нет, — объяснил Джим, — мы ехали по понтонному мосту. И мост качался вверх-вниз, вверх-вниз.

— Ну?.. — нетерпеливо воскликнул Крис.

— Ну и меня укачало, — смиренно сказал Джим.

Я пожал ему руку.

— Горжусь — горжусь знакомством с храбрецом, который пересек реку на грузовике по понтонному мосту, невзирая на морскую болезнь. Теперь понятно, почему мы выиграли войну.

Тем временем катер проскользнул через полосу прибоя и с легким хрустом врезался килем в песок. Из крохотной рулевой рубки выбрался человек, прыгнул через борт и зашагал по воде к нам. Невысокого роста, плечистый, смуглое обветренное лицо и ясные голубые глаза… Это и был Джордж Фокс. Поначалу он показался мне замкнутым и неразговорчивым, но потом я убедился, что Джордж далеко не со всеми таков. Просто за последнее время в птичий заповедник зачастили натуралисты, и большинство из них не отличалось учтивостью. Неудивительно, что он подозрительно встречал каждую новую партию любителей природы и киношников, пока не узнавал их ближе.

Лодка весело ринулась вперед, спеша одолеть те восемьсот метров, что отделяют Капити от Большой земли. Джим сидел в рулевой рубке, и на его угрюмом лице было написано недоброе предчувствие. Однако мы добрались до маленькой пристани прежде, чем с ним успело случиться что-нибудь страшное.

Вблизи остров выглядел еще неприветливее. Из моря вздымались крутые скалы, отороченные глухим и пустынным на вид темно-зеленым буковым лесом. Мы выгрузили аппаратуру, втащили ее по узкой тропе наверх, вошли в густой сумрачный лес и тотчас услышали барабанную дробь.

Можно было подумать, что какой-то пигмей, спрятавшись в зарослях слева от нас, тихонько что-то выстукивает на крохотном тамтаме. Дробь звучала несколько секунд, потом прекратилась. После небольшого перерыва другой пигмей, укрывшийся где-то справа, выбил ответный сигнал: короткая дробь — и опять тишина. Внезапно со всех сторон зарокотали тамтамы, как бы подтверждая, что послание принято и понято. Дробь отзывалась на дробь, шел сложный, непонятный разговор.

— Скоро пигмеи нас атакуют? — спросил я Брайена, живо представляя себе племя карликов, доведенное до неистовства речитативом военных тамтамов.

Брайен улыбнулся.

— Я же говорил вам, что вы увидите здесь настоящих новозеландских птиц, — ответил он. — Это уэки. Одна из самых любопытных птиц Новой Зеландии. Им всегда надо знать, кто и зачем прибыл на остров. Вы их сейчас увидите.

Тропа вела нас все дальше вверх, и вдруг лес расступился. На залитой солнцем прогалине стоял чистенький домик Джорджа Фокса. Нас встретила его сестра и сразу покорила наши сердца, предложив нам горячего кофе и домашнего печенья. Сидя на солнышке, мы жадно уписывали пришедшееся очень кстати угощение; вдруг из-за камня высунулась чья-то коричневая голова, с любопытством обозрела меня большими темными глазами и снова исчезла.

— Брайен, — сказал я, — только что вон из-за того камня выглянула какая-то коричневая птица.

— Ага, — отозвался Брайен, жуя печенье. — Это была уэка. Сейчас они все сюда пожалуют. Все новое неудержимо влечет их.

Не успел он договорить, как из зарослей высунулась еще одна коричневая голова, окинула нас проницательным взглядом и тихонько скрылась. Несколько минут продолжалась интенсивная разведка, птицы выглядывали то из-за камня, то из гущи папоротников, наконец решили, что нас можно не опасаться, и в ту же секунду мы оказались в окружении уэк. Это было похоже на волшебство, птицы появлялись из самых неожиданных мест. Осадив нас, они принялись внимательно изучать съемочную аппаратуру — осторожно клевали кожаные сумки и жестяные коробки с пленкой, рассматривали треноги, наклонив голову, и непрерывно о чем-то переговаривались на своем «языке тамтамов»; ни дать ни взять таможенники, разыскивающие контрабанду. Я бы сравнил этих красивых, хотя и несколько угрюмых на вид птиц с огромными коростелями. Походка у них была типичная для пастушков: вытянув шею с любопытным видом, они бережно ставили на землю свои крупные ноги, точно страдали от мозолей. Оперение в верхней части приятного золотисто-коричневого оттенка, с черными крапинками; живот и шея снизу серые; над глазами щегольская серая полоска; клюв и ноги красноватые. Глаза, издали показавшиеся мне почти черными, на самом деле были красновато-коричневыми.