Путь Карла Маркса от революционного демократа к коммунисту - [35]
«К критике гегелевской философии права. Введение» Маркса оканчивалась подобной же мыслью о тесной связи между Германией и Францией: «Когда созреют все внутренние условия, день немецкого воскресения из мёртвых будет возвещён криком галльского петуха»[94]. Но эта мысль была у Маркса выражением не теоретического философствования, а практической, руководимой философией политики. Поэтому он употребляет используемые Фейербахом для обозначения этой связи понятия «голова» и «сердце» не в значении мысли и созерцания, как это делает Фейербах, а «голова» для Маркса – «философия» и «сердце» – «пролетариат»: «эмансипация немца есть эмансипация человека. Голова этой эмансипации – философия, ее сердце – пролетариат»[95]. Несмотря на то, что здесь снова обнаруживается подобная же точка зрения в отношении Фейербаха, о которой Маркс говорит в упомянутом письме к Руге, а именно о заблуждениях его в каждом случае, когда он выражает собственное отношение к политике, Маркс тем не менее строит свою критику гегелевской диалектики на основе фейербаховского материализма. Чем больше эта критика шла к своему принципиальному завершению, тем сильнее завязывался узел. В «Экономическо-философских рукописях» Маркс снова берет одно из положений Фейербаха и более глубоко исследует его.
Фейербах выдвинул требование: «Философия должна вновь связаться с естествознанием, а естествознание – с философией. Эта взаимная потребность, эта связь, коренящаяся во внутренней необходимости, будет продолжительнее, счастливее и плодотворнее по сравнению с мезальянсом между философией и теологией, существовавшим до сих пор»[96]. Эту связь философии с естествознанием Фейербах обозначил как «антропологию»: «Новая философия превращает человека, включая и природу как базис человека, в единственный, универсальный и высший предмет философии, превращая, следовательно, антропологию, в том числе и физиологию, в универсальную науку»[97].
Может показаться, что Маркс лишь следовал за этой фейербаховской мыслью, когда он пояснял: «Сама история является действительной частью истории природы, становления природы человеком. Впоследствии естествознание включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука»[98], в действительности же Маркс в отличие от Фейербаха уже совсем по-другому понимал естествознание.
Маркс видел в естествознании не простое учение, говорящее нам о природе и о человеке, а силу, которая проникает в общественную жизнь: «Даже историография принимает во внимание естествознание лишь между прочим, как фактор просвещения, полезности, отдельных великих открытий. Но зато тем более практически естествознание посредством промышленности ворвалось в человеческую жизнь, преобразовало её… Промышленность является действительным историческим отношением природы, а следовательно и естествознания, к человеку»[99].
У Фейербаха естествознание является теоретическим воззрением и ничем иным, у Маркса оно также и человеческая практика. Понятие «человек» у Маркса означает поэтому нечто принципиально иное, чем у Фейербаха. Для Фейербаха человек – это индивид, его сущность понималась в «отличии Я и Ты»[100], чья «истинная диалектика» была бы – «диалогом между Я и Ты»[101].
Маркс с самого начала уничтожил все преграды, которые до сих пор стояли на пути понимания человеческой сущности. Он охарактеризовал «общество» как «…законченное сущностное единство человека с природой…»[102] Научно-активный человек также не может освободиться от этой связи: «Мне не только дан, в качестве общественного продукта, материал для моей деятельности – даже и сам язык, на котором работает мыслитель, – но и мое собственное бытие есть общественная деятельность; а потому и то, что я делаю из моей особы, я делаю из себя для общества, сознавая себя как общественное существо»[103]. Вывод, следующий из этого рассуждения, определяет человека как общественное существо: «Особенно следует избегать того, чтобы снова противопоставлять „общество“, как абстракцию, индивиду. Индивид есть общественное существо»[104]. И еще выразительнее подчеркивается эта общественная природа: «…всякое проявление его жизни – даже если оно и не выступает в непосредственной форме коллективного, совершаемого совместно с другими, проявления жизни, – является проявлением и утверждением общественной жизни»[105].
Уже при простом сравнении взглядов Маркса и Фейербаха, противопоставленных друг другу в приведенных высказываниях, бросается в глаза, что мысль Маркса развивалась совсем в другом направлении. Но хотя Маркс превзошел Фейербаха, оставались невыраженными еще основные отличия.
Прежде всего в 1844 году он завершает критику Гегеля. Это было сделано им в написанном вместе с Энгельсом произведении «Святое семейство», работа над которой была закончена в сентябре 1844 года. Оно было направлено против «святого семейства» младогегельянцев. Кроме критики Гегеля и младогегельянцев, в «Святом семействе» содержится также история развития французского материализма. Эта часть «Святого семейства» свидетельствует об очень глубоком проникновении в проблемы французского материализма, о выяснении и раскрытии его отношения к современному социализму и коммунизму. Ненаучность этого социализма и коммунизма, которую Маркс и Энгельс преодолели обоснованием научного социализма, неизбежно приводила к выводу о теоретической ограниченности всего предшествующего материализма.
