Путь к звёздам - [106]

Глядя на то, как на лбу Саши задержалась упрямая морщина, свидетельствующая о нежелании закрывать эту тему, он решительно молвил:

— Проект сейчас на финишной прямой. И потребуется вся наша отдача, чтобы довести его до конца, Саша. Как бы тебе ни было тяжело в свете череды трагических событий, таких как гибель твоего кузена и твоё участие в этой заварушке в Чаде, но ты нужна сейчас проекту целиком и полностью. Ты — не рядовой работник, которого можно на время заменить и отправить в длительный отпуск, пока он не приведёт мысли в порядок. Ты — в числе наших лидеров. А лидерам иногда необходимы бо́льшие самоотдача и самоконтроль, чем те, что от природы присущи людям.

— Ты прав, — нехотя сдалась она, усилием воли заставив себя отпустить леденящие кровь мысли о девочке в контейнере. — Я знаю это. Помню об этом каждую минуту. Но, если так — мне следует быть сейчас вовсе не на твоей яхте, а на совещании у Мейер.

— Знаю, Саша. И я отпущу тебя туда, как бы мне ни хотелось задержать тебя тут подольше. Но вначале — мы с тобой должны ещё раз протестировать кое-какое оборудование.

В прохладном трюме яхты, где когда-то размещался маленький симпатичный батискаф Рикардо, давно уже находилось нечто гораздо более массивное и чужеродное на этом лёгком прогулочном судне. Настолько массивное, что добавляло лодке добрых полметра осадки.

Как и вся техника, приписанная к проекту, «Curiosity» имел громоздкое наименование, начинающееся со слов «многоцелевой подводный аппарат». Однако даже те немногие, кто способен был произнести все эти слова без запинки, предпочитали называть его просто «батискафом».

В мире существовало лишь два экземпляра этого уникального устройства. Корейская судостроительная компания «Jeonja Heavy Industries Group» разработала его специально для проекта «Пионер: Экспансия» с амбициозной целью исследовать неизведанные глубины мирового океана Земли-2, объём вод которого в десятки раз превышал земной, а глубины, по предварительным данным «Пионера», могли достигать пятидесяти километров. Вначале планировалось построить четыре батискафа. Но затраты на производство оказались так велики, что правление еле-еле убедило наблюдательный совет утвердить бюджет на два.

После того, как испытания были завершены, Мейер неохотно согласилась уступить директору по коммуникациям, и выделить один из «Curiosity» для съёмок серии высокобюджетных документальных передач о проекте, призванных отвоевать хотя бы кусочек информационного пространства у «Star Bridge». Съёмки проводились на яхте Рикардо, наличие на которой оборудования для спуска батискафа стало очень удачным совпадением. Так устройство и оказалось на борту, где, к всеобщему удивлению, полюбилось владельцу, обычно относящемуся к технике прозаично. Гизу оказалось несложно убедить Мейер, что нет разницы, пробудет ли батискаф оставшееся до запуска время на яхте (как было записано в документах, «в целях продолжения испытаний»), или простоит запечатанным на складе.

Отполированный до блеска серебристый корпус подводного аппарата длиной около трёх метров пузатыми округлыми очертаниями напоминал гиппопотама. Это сравнение было как нельзя точным: неуклюжий и тяжелый на вид, он способен был двигаться под водой исключительно ловко.

При виде хорошо знакомой конструкции губы Тёрнер невольно тронула улыбка. В памяти мелькнули отголоски воспоминаний о том, как они с Рикардо плавали на нём у затонувших Мальдивских атоллов летом 2122-го. «Практические испытания экспериментального оборудования», как же.

Но затем улыбка исчезла, когда она вспомнила разговор, последовавший за этим.

Около трёх лет назад…

Океанская яхта «Bebe Maria». Лаккадивское море.

23 августа 2122 года. 12:30 по местному времени (07:30 по Гринвичу).

За волнующим всплеском безумия, которым ознаменовалось начало их отношений, наступил длительный период сомнений, сожалений, стыда и отрицания случившегося. Вначале она лихорадочно пыталась обрубить все концы, будто ничего и не было. Затем — довольно долго старалась спрятаться от мыслей о своих противоречивых чувствах, погрузившись в работу и избегая встреч с ним. Но каким-то невероятным образом, словно экстрасенс, Рикардо умудрялся всё время находить именно те слова и совершать именно те поступки, которые всё равно притягивали её обратно, как магнит.

«Какая, к чёрту, кому вообще разница, что я делаю в свои последние годы на Земле?!» — раздраженно спрашивала она у себя в конце концов каждый раз, когда пыталась покончить с этим наваждением, как с дурной привычкой. И, не получая ответа от несуществующего собеседника — вновь и вновь отдавалась на волю своих чувств.

Саша догадывалась, что их роман не останется тайной для мира. Понимала, что отношение к ней многих людей навсегда изменится. И не ошиблась. Некоторые знакомые, которые прежде относились к ней с искренней симпатией, стали сторониться её, либо в общении начала провисать тяжелая неловкость. Другие, никогда прежде не искавшие её общества или даже откровенно недолюбливавшие, внезапно начали тошнотворно перед ней заискивать (взять хоть Рамона Эспозито, который прежде и словом с ней не обмолвился, а теперь на её день рождения прислал гигантский пафосный букет роз). Были те, кто открыто демонстрировал ей своё презрение, показывая, что они, мол, раскусили её двойное дно и расчётливое гнилое нутро. Встречались те, кто в общении с ней начинал теряться и робеть, как будто слухи о её связи с акционером компании автоматически превратили её в большую шишку.