Путь к Заоблачным Вратам. Старинная проза Китая - [18]

— Имя мое поругано, желание — не свершилось. Участь моя — вечная печаль. Случится вам быть в родительском доме, передайте от меня поклон отцу моему — великому князю Фуча.

Хань Чжун поспешил к отцу Цзыюй и рассказал ему обо всем происшедшем. Но правитель разгневался:

— Моя дочь умерла. Ты же плетешь небылицы, хочешь опозорить усопшую. Не иначе, как сам раскопал могилу и похитил сокровище, а прикидываешься, что получил его от духа. — И тотчас повелел слугам схватить его. Хань Чжун еле ноги унес. Он пошел к могиле Цзыюй и пожаловался на князя.

— Не печальтесь, — сказала Цзыюй. — Я сама пойду к отцу.

В тот самый миг, когда Цзыюй явилась князю Фуча, он наряжался и убирал волосы. Увидев дочь, изумился и испугался. Лицо его выражало то горе, то радость. Он спросил ее:

— Отчего, скажи, ты вновь стала живой?

Цзыюй опустилась пред ним на колени:

— Некогда юноша по имени Хань Чжун просил князя отдать Цзыюй ему в жены. Но князь не согласился. Ныне имя Цзыюй поругано, долг перед родителями не исполнен, Хань Чжун, возвратясь из дальних краев, узнал, что Цзыюй умерла. Он пришел к могиле, совершил обряд поминовения, сжег жертвенные деньги и в скорбном плаче выразил свое горе. Тронутая бесконечной его добротой, я явилась к нему, так как хотела с ним свидеться. На память оставила эту жемчужину. Поверьте, Хань Чжун не раскапывал могилы. Надеюсь, теперь князь не станет обвинять его в воровстве.

Услыхав голос дочери, из своих покоев вышла супруга князя, чтобы обнять ее. Однако Цзыюй исчезла, будто дым.

Из сборника Гэ Хуна «Жизнеописания святых и бессмертных» Перевод И. Лисевича

Ван Яо

Ван Яо, по прозванию Боляо, происходил из области Поян. Был женат, но не имел детей. Прекрасно умел врачевать недуги. Не было такой болезни, которую бы он не излечил. И он не приносил жертв, не возносил молений, не пользовался талисманом, водой, иглой или снадобьем. Врачевал недуги всего-навсего с помощью холщового головного платка длиной в восемь чи. Расстилал его на земле, а на платок усаживал больного. В мгновение ока болезнь проходила без пилюль и отвара. Исцеленный вставал и удалялся.

В тех же случаях, когда вред причинял коварный оборотень, Ван Яо рисовал на земле темницу, а затем призывал его туда. Как только оборотень попадал в темницу, всем становился виден его истинный бесовский облик. Тех же, кто принадлежал к лисьему, барсучьему, крокодильему или змеиному племени, он, обезглавив, сжигал огнем — и хворь проходила.

Ван Яо имел плетенный из бамбука короб длиной в несколько цуней. И был у него ученик по фамилии Цянь. Несколько десятков лет следовал он за Ван Яо, но не приходилось ему видеть, чтобы тот открывал короб.

Однажды безлунной ночью, в сильный ливень, в кромешной тьме Ван Яо приказал Цяню нести этот короб на бамбуковой палке из девяти колен. Вышел вместе с ним. Шли под дождем, но ни у Ван Яо, ни у его ученика платье даже не отсырело. По этой дороге им еще не приходилось ходить, но впереди маячили два огонька, которые вели их за собой.

Так прошли примерно тридцать ли с небольшим. Поднялись на невысокую гору, вошли в некий каменный дом. Там сидели два человека. Ван Яо, приблизившись к ним, взял короб, который нес ученик, и открыл его. Внутри оказались три бамбуковые дудочки с пятью язычками и клапанами каждая. Ван Яо сел на землю и заиграл на одной, а две другие дал тем двоим, что находились в доме. Они вместе сидели, играли, и так продолжалось довольно долго.

Когда Ван попрощался, собираясь уходить, он собрал дудочки и, положив в короб, велел Цяню нести. Те двое из каменного дома вышли их проводить. Сказали Вану:

— Приходите, почтенный, поскорее. Стоит ли долго задерживаться в миру?

— Скоро я приду навсегда! — ответил Ван Яо.

На сотый день после того, как он возвратился домой, снова разразился ливень. Среди ночи Ван Яо вдруг затеял большие сборы. У него когда-то было дерюжное платье без подкладки и такой же грубой дерюги головной платок. Уже пятьдесят с лишним лет, как он их ни разу не надевал. А в эту ночь надел и то и другое.

Жена спросила его:

— Хочешь бросить меня и уйти?

Ван Яо ответил.

— Я ненадолго.

— Возьмешь ли с собой Цяня? — спросила жена.

— Пойду один, — отвечал Ван Яо.

Тут жена залилась слезами, говоря:

— Почему же опять ты побыл так мало?!

Ван Яо ответил:

— Я скоро вернусь!

И, взвалив короб себе на плечи, ушел. Больше он не возвращался. По прошествии тридцати с лишним лет его ученик видел своего учителя на горе Конского копыта — Мадишань. Ликом своим тот оставался совсем юным. Ясно, что это был бессмертный, оставшийся на земле.

Лю Пин

Лю Пин был уроженцем удела Пэй. За воинские заслуги был пожалован титулом Цзиньсянского князя. Учился Дао у Цзы Цюцзы^{50}. Постоянно употреблял в пищу цветы каменной корицы^{51}, самородную серу со Срединного пика — Чжунъюэ. В возрасте трехсот лет с лишним все еще имел юный вид. Особенно он был искусен в задержке дыхания^{52}.

Случилось как-то ему прибыть в Чанъань. Торговцы, прослышав, что Лю Пин постиг Дао, отправились к нему на поклон. Умоляли взять к себе в свиту прислужниками, домогались узреть его духа-хранителя. Лю Пин ответил: