Путь к сердцу - [48]

Как будто ее можно заставить что-то сделать, бросив такой ребяческий вызов! Еще ребенком Ванесса никогда не принимала вызова, не взвесив риска и всех вероятных последствий.

Но иногда сделать выбор не так-то просто, подумала она, занервничав и припомнив, что, по установленному Бенедиктом правилу, всех появившихся на вечеринке без маскарадного костюма заставят заплатить фант. У Ванессы было предчувствие, что фант, который он с нее потребует, будет гораздо более рискованным, чем этот его глупый вызов. Возможно, он ожидает, что она предпочтет платить фант. После выпавшей ей трудной недели Ванессе меньше всего хотелось принять еще одно чреватое опасностью решение. Она почти струсила, увидев результаты своей напряженной борьбы с крючками, которые нужно было застегнуть спереди на жестком корсете. Сказать, что ее фигура выглядела как песочные часы, значило ничего не сказать: широкие бедра переходили в тонкую-претонкую талию, а приподнятые груди вызывающе выпирали из атласных получашечек корсажа. На фоне черного атласа ее кожа казалась особенно светлой, и этот эротический контраст еще больше усилился, когда она надела черные чулки, поддерживаемые на ляжках малиновыми подвязками.

«Ты совершенно не представляешь, что возбуждает мужчину».

Теперь она, конечно, знала. От мысли, что Бенедикт лично выбирал этот почтенный инструмент для пытки женщин и приятного возбуждения мужчин, Ванесса вся так и запылала. Нижнее белье, если не принимать в расчет его практическое применение, было просто неприличным.

Возможно, в конце концов, Мэг и не была совсем уж невинной жертвой непрошеной мужской агрессии, подумала Ванесса, надевая платье, которое теперь легко застегнулось поверх ее стиснутой плоти. Слава Богу, портниха вшила сбоку молнию совсем не в духе того времени.

Даже теперь, когда платье было надето, Ванесса обнаружила, что не может забыть, что надето под ним: физически это было просто невозможно. При каждом вдохе изогнутые косточки корсета впивались ей в живот, а пышная грудь, сильно приподнятая над низким вырезом, так и бросалась ей в глаза, когда она смотрела вниз. Ей даже не было видно черных полуботинок на пуговичках, если не вытянуть шею над этим пышным препятствием, обнаружила Ванесса с легким озорством, расчесывая распущенные волосы и подкрашивая лицо несколько сильнее, чем обычно.

Когда она наконец собралась с духом и робко вышла из комнаты за несколько минут до официального начала вечера, ее просто поразило, как много уже пришло народу. Оказалось, никто не желал терять ни единой минуты удовольствий, и поэтому многие пришли пораньше, чтобы «помочь», а потом решили, что лучшей помощью, на которую они способны, будет создание атмосферы оглушительного веселья!

Быстро удостоверившись, что у женщин из родительской ассоциации местной школы все в кухне под рукой и что у их мужей в барах все в порядке, Ванесса позволила увлечь себя шумной толпе друзей, знакомых и незнакомых людей. Как и предполагал Бенедикт, взаимные шутки по поводу маскарадных костюмов легко и мгновенно разбивали ледок отчуждения.

Ночь была по-летнему теплая, и вскоре все стали выходить из битком набитого дома в гараж, где для оркестра был установлен помост, и разбредаться по освещенному факелами саду. Для Ванессы это служило превосходным камуфляжем, и в течение первого часа, пока сумерки не сгустились в бархатную темноту, она, остерегаясь, переходила с места на место, только один раз столкнувшись с Дэйном, который наливал пунш хихикающей пастушке, стоя за апельсиновым деревом в кадке. Его зеленые бриджи и свободная белая блуза были в нарочитом беспорядке.

— Перед вами Дон Жуан, — подмигнув, сообщил он Ванессе и бросил веселый плотоядный взгляд на ее низкий вырез.

Немного позже она увидела вдалеке Лейси, которая в качестве экстравагантной королевы Елизаветы I устраивала прием для своего блистательного двора, сидя под раскидистыми вязами у бара на берегу озера. Одним из придворных был Бенедикт, неожиданно в простом черно-белом одеянии пуританина. Ванессу позабавило, как неуместно он выглядел рядом с яркой огненно-рыжей королевой.

Некоторое время спустя, когда она наблюдала за танцами в огромном гараже, ожидая Ричарда, отправившегося за еще одним стаканом приятно возбуждающего пунша, вокруг ее осиной талии внезапно обвилась одетая в черное рука и резко привлекла ее к мускулистому гибкому телу.

— Хелло, Мэг.

На какой-то краткий миг Ванесса позволила себе прислониться к нему.

— Бенедикт.

Он не двигался, и она не поворачивалась к нему. Этот краткий мир прикосновения был слишком драгоценным, слишком личным, чтобы поделиться… даже с ним.

— Я бы сказал, ты все время исчезаешь, — пробормотал он, — но это платье не позволит тебе скрыться без следа.

Ванесса отпрянула, чуть не стукнув его по подбородку.

— А кто виноват? Я не хотела его надевать!

— Но все-таки надела. — Его рука напряглась.

— У меня… не было выбора.

— Выбор всегда есть, Мэг. То, от чего мы отказываемся, часто так же выдает, как и сделанный выбор. Потанцуем?

Он повернул ее к себе лицом и посмотрел на нее. Не на грудь, а на губы, накрашенные красной помадой. Глазами он целовал ее. Хотя на нем были очки, Ванесса почувствовала жар этого взгляда. Он распушил рукой ее волосы.