Путь к сердцу - [12]

— Бедная Майра, — прошептала Мадди, — ты всем пожертвовала бы, лишь бы оказаться на моем месте. — Она посмотрела на запад, туда, где остался Форт-Ларнед и где угасали последние голубоватые отсветы уходящего дня. — Честное слово, мне жаль, что все твои уроки пропадут даром.

Позвякивание металла привлекло ее внимание, и в тот же момент Килпатрик появился в круге света, отбрасываемого догорающим костром. Седельные сумки он перекинул через плечо, посуду нес в одной руке, а шляпу — в другой. Даже при слабом свете Мадди разглядела, что он побрился и вымыл голову. Воротник его рубашки намок, а на плечах жилета поблескивали капли воды, которые еще и теперь скатывались с мокрых, довольно длинных волос, — видимо, у него не было времени заглянуть к парикмахеру месяц, а то и два. Волосы обрамляли его лицо беспорядочными прядями, но Мадди решила, что именно этот стиль больше всего ему идет. Она не могла представить его себе в сюртуке, при галстуке и с аккуратным пробором.

Килпатрик перекинул сумки через бревно, поставил посуду на землю и полез в карман брюк, чтобы достать ключ от наручников. Затем он молча отомкнул их и освободил руку Мадди.

— Будьте любезны встать, повернуться и завести руки за спину — я надену вам наручники сзади.

Мадди проворно вскочила на ноги, отнюдь не собираясь выполнять остальные требования Килпатрика. Ее излишняя покорность привела к неумеренным претензиям с его стороны. Она протянула руки и спокойно ответила:

— Могу позволить надеть мне наручники только спереди, иначе я окажусь совершенно беспомощной. Хотя я доверяю вам, Килпатрик, но не до такой же степени!

— Доверие — дело обоюдное, Ратледж. — Он пристально взглянул ей в глаза. — Если я надену наручники спереди, то дам вам возможность вышибить мне мозги, пока я буду спать. Затем вы сможете оседлать лошадь и уехать.

— Вам когда-нибудь говорили, что вы подозрительны не в меру? — небрежно спросила Мадди.

— В данном случае на то есть причина: вы федеральная заключенная.

— Пусть так, но я не дам сковать себе руки сзади без борьбы. Лучше теперь, чем тогда, когда я окажусь беспомощной.

Килпатрик взглянул на ее запястья и осторожным движением надел один наручник; потом, прежде чем Мадди сообразила, что он намерен делать, второй наручник надел на свое левое запястье.

— Вы удовлетворены? — спросил он с усмешкой.

В первое мгновение это было именно так: у нее не оставалось времени обдумать, к чему может привести столь уникальное решение.

— Оставляю за собой право на размышление, — нехотя сказала она.

— Мы подвинем наши постели ближе одна к другой, чтобы к утру ни у вас, ни у меня не затекли плечи.

Холодок страха пробежал у Мадди по спине. Ривлин, как видно, почувствовал ее состояние, потому что счел нужным добавить:

— Я помню свое обещание не пытаться овладеть вами силой. Предложенный мной выход имеет чисто практический смысл.

Ей ничего не оставалось, как только поверить ему. Принятое решение создало у нее физическое ощущение удобства и покоя, как если бы она выпила в холодную ночь чашку теплого молока.

Они придвинули постели одну к другой и, устроившись каждый на своей, укрылись одеялами, в то время как их скованные руки лежали на земле между постелями.

Взволнованная тем, что еще ни разу в жизни не находилась так близко к мужчине, Мадди молча смотрела в небо.

Первым нарушил молчание ее конвоир:

— Вы сильно ворочаетесь во сне, мисс?

— У меня чуткий сон, — призналась Мадди, все еще глядя на звезды над головой. — Я, как бы вам сказать, вечно прислушиваюсь к повороту ключа в замке. А вы?

— Я не могу припомнить, чтобы в последнее время хоть раз спал крепко и без оружия. Это еще одна профессиональная необходимость. — Ривлин секунду помолчал, потом добавил: — Я слышал, что в штате Индиана некоторые женщины ратовали за отдельные женские тюрьмы.

Мадди невесело улыбнулась:

— В этом нет никакого смысла, если тюремщиками останутся мужчины.

— Сколько всего времени вы пробыли в заключении?

— Два месяца до суда, потом четыре месяца до перевода в Ларнед. С тех пор прошло восемнадцать месяцев. Осталось еще восемнадцать лет по приговору.

Она не хотела, чтобы ее жалели, но вся жестокость правды прорвалась в ее слова.

— При переводе заключенного сопровождающему вручают краткий рапорт, таковы правила, — сказал Ривлин. — В бумаге, заведенной на вас, сказано, что вы осуждены за убийство первой степени.

Мадди сосредоточила внимание на созвездии Кассиопеи.

— Что ж, я полагаю, в рапорте изложена и суть происшедшего.

Он повернул голову и пригляделся к Мадди в сгустившейся темноте.

— Я порядком насмотрелся на хладнокровных убийц, Ратледж, но, кажется, вы не относитесь к такому типу. Это был несчастный случай или самозащита?

— Скорее последнее. — Она слегка вздрогнула, прежде чем добавить: — Но мнение судьи и присяжных оказалось решающим.

— Ваша семья не наняла вам приличного защитника?

— К сожалению, у меня нет семьи.

— А я-то удивлялся, как это целая куча братьев, кузенов и дядюшек отправила вас в сиротский приют.

Еле заметная улыбка тронула уголки губ Мадди, но в этой улыбке не было и капли веселья.

— Сироты — большие мастера придумывать себе семьи, обычно очень богатые, и в этих семьях никто представления не имеет, что мы выпали из общего круга, зато, как только там узнают о нашем существовании, нас якобы немедленно заберут домой. — Улыбка исчезла с ее лица. — Это, разумеется, нелепая выдумка, однако порой такие выдумки помогают на трудном пути. — Она помолчала. — Скажите, а у вас есть семья, Килпатрик?