Путь к сердцу. Баал - [35]

Вот, например, те, что работали в Комиссии – она их видела только в самом начале и никогда позже, – отличались неприметной внешностью, полным отсутствием эмоций, холодной сдержанной вежливостью и вниманием к деталям. Они все носили одинаковую форму и никогда не намекали на неравенство полов – вели себя в крайней степени корректно, хоть и равнодушно. Они ей даже чем-то нравились.

А вот мужчины-жители городов, не в пример описанным выше, отличались необузданным нравом, несдержанностью, раскованностью, излишней самоуверенностью и почти полным отсутствием почтения к женскому полу. Для выросшей в иной атмосфере Алесты сие едва не стало ударом – несколько раз она даже вступала по этому поводу в стычки: два раза на улице, один раз в магазине и трижды по телефону, когда решила, что ей невежливо ответили, презрительным тоном использовав обращение «дамочка».

Привыкание давалось тяжело, но она привыкла. К тому, что у мужчин в мире Уровней больше возможностей, больше власти, больше денег и больше гонора. А вместе с привыканием обнаружилась и еще одна странная вещь – ей больше не хотелось делиться с ними Любовью, с местными мужчинами. Если на Танэо Любви было много – на улице, в городе, в воздухе – и ей хотелось делиться с первым встречным, если там она бесконечно искала, на кого бы излить порцию ласки, то тут неожиданно обнаружила, что Источник временно притих, угомонился. Не сиял, не полыхал факелом, не пытался облагородить первого встречного порцией ласки, сохранял все для себя или же для кого-то особенного.

Этой формулировкой Алька и спаслась, когда обнаружила новые и странные поначалу напугавшие ее в самой себе изменения. Может, она потеряла способность любить? Может, что-то хрустнуло в ней тогда, на Равнинах? Но позже поняла – нет, она просто хранит свет для одного-единственного – того, кто еще не встретился.

На том и успокоилась.

И хоть ей изредка попадались экземпляры приятные внешне, холеные и даже на первый взгляд интеллигентные, на свидания ходила редко, а до постели вообще не доводила.

Вот бы Ташка посмеялась. Она бы много над чем, наверное, смеялась: что Алька так медленно привыкает, что с опаской смотрит на местных – ведь привлекательные? – что на пушечный выстрел к себе никого не допускает – почему? Ну, попробовала бы, посмотрела бы, оценила. Но ведь Алька – она и есть Алька – натура сложная, любящая все проанализировать, закопаться по самые уши в психологию и самоанализ.

Эх, Ташка… Как хорошо было бы жить здесь с ней вдвоем, а не с Хлоей.

Но есть то, что есть. Хлоя теперь живет с ней в одной квартире не просто так – Алька выплачивает ей долг, дань уважения за оказанную помощь, за спасенную некогда жизнь.

Это случилось давно, еще на тестах.

Алька и не знала, что бывают такие тесты. Тогда она много чего не знала: ни о том, что в Равнинах есть будка-Портал, ни о других мирах, ни о том, что один из них имеет шанс ей понравиться.

А Комиссия тестировала жестко: делила новеньких на группы, помещала в странные условиях, выдвигала странные требования – «не трогать красную подушку», «не покидать установленного пространства», «ни с чем не соглашаться», «перечить», «не перечить», «молчать», «говорить», «делать», «не думать»… Иногда их проверяли у экранов компьютеров, иногда изолировали друг от друга, а один раз даже закинули посреди ночи на остров и попросили переплыть реку. Для чего – проверяли физическую форму и выносливость?

Вот как раз там Алька, имевшая за плечами небогатый опыт купаний в озере, и спеклась – гребла в темноте, в холодной быстрой воде, пока хватало сил, но в какой-то момент почувствовала, что выдохлась и едва не пошла ко дну.

Моментально нахлынувшее отчаяние помнилось ей, как теперь: три последние недели она исправно выполняла все задания – всегда храбрая, всегда первая, всегда смелая, – а тут домой? Неужели, если не доплывет, ее просто выбросят обратно на Равнины? И это после всех усилий? Вода кусалась холодом, обжигала кожу, морозила внутренности, тянула за лодыжки на дно.

И Алеста, возможно, ушла бы под воду – предпочла бы смерть возвращению, – но чья-то тонкая рука вдруг ухватила ее за запястье, помогла вынырнуть, вытянула на поверхность, а после дотянула до берега.

Хлоя.

Маленькая девочка-тростинка с огромными вечно грустными глазами, черной шапочкой-каре и острыми коленками. Она ничего не попросила в обмен на помощь – даже не дождалась короткого «спасибо» – мокрая и дрожащая, просто кивнула и отошла в сторону. А Алька долго не могла поверить, что справилась. Они. Справились.

К концу недели их группа с двадцати человек сократилась до тринадцати. Через три до девяти.

Жить на Уровнях оставили семерых: Альку, Хлою и еще пятерых – самых «правильных», самых подходящих.

В тот вечер, когда на руки выдали новенькие блестящие удостоверения личности с голограммой Комиссии и Мира Уровней, «выпускницы» напились.

Она не стала говорить, что «не забыла».

Не пошла жаловаться к управленцам, не попросила «дотереть» ей память, не стала пытаться найти ответ на вопрос «почему» – просто скрыла.

Помнит и помнит – кому какое дело?

В шумной Монтане, которая напоминала Але «пересадочную станцию» для поездов – сюда вечно вплывали потоки новичков, чтобы через день-два-неделю исчезнуть, – она прожила недолго, около двух месяцев – неделю до тестов, три недели с ними, месяц после. Раздумывала, чем бы заняться в дальнейшем, присматривалась к городу, обвыкалась в выданной во временное пользование комнате.