Путь к рейхстагу - [26]
Постепенно стрельба затихала. Наш батальон вывезли во второй эшелон полка.
Но противник все еще находился поблизости...
Мы с начальником штаба батальона старшим лейтенантом Гусевым вели наблюдение с чердака полуразрушенного дома.
Гусев не имел основательной военной подготовки, но зато обладал фронтовым опытом и всегда хорошо помогал мне в трудную минуту. Он неплохо знал топографию, аккуратно отрабатывал карты и другие штабные документы.
Перед нами открылась картина беспорядочного отступления неприятеля. Разгромленные вражеские полки в панике бежали, бросая танки, орудия, обозы. Фашисты пытались перебраться через залив, используя для этого баржи, лодки, катера. Но снаряды нашей артиллерии настигали их, и немало перегруженных посудин пошло ко дну.
Многих вражеских солдат, не успевших спастись бегством, советские воины прижали к берегу моря и заставили сложить оружие.
Очистив Каммин от гитлеровцев, наша дивизия заняла оборону на побережье Штеттинского залива.
После горячих изнурительных боев и больших переходов наступила передышка. Потянулись хмурые, однообразные дни. В пасмурную погоду редко появлялся просвет в тучах - клочок голубого неба. Над заливом нависал густой молочный туман, и тогда будто огромное скопление белой пушистой ваты опускалось на водную ширь.
На берегу, далеко разбросанные друг от друга, стояли дома и сараи, крытые черепицей. На общем мрачном фоне они выглядели неприветливо.
Солдаты нашего батальона разместились в поспешно оборудованных траншеях, местами перекрытых жердями, обломками досок, засыпанных сверху тонким слоем сырой земли. Вода проникала сквозь потолок, попадала за воротники солдатам. В дни затишья каждый из них чаще начал вспоминать своих родных и дорогие сердцу русские города и села.
- Эх, ребята, у нас на Брянщине небось тоже весна в разгаре, ручьи журчат, воробьи веселей чирикают, - заговорил Петя Пятницкий, поднимая воротник шинели, чтобы укрыться от дождя, и его взор устремился вдаль. Евдокия, жинка моя, пишет, что в деревне уже к севу готовятся. Семена есть, а вот работников-то не хватает. Откуда возьмешь их? Бабы одни остались да старики. Ясно, не легко им без нас.
- Верно ты, Петро, говоришь, - подтвердил Илья Съянов, - трудно не только нам, когда порой чувствуешь, как смерть дышит тебе в лицо. Им там тоже пришлось хлебнуть горького до слез, а больше всего тем, кто пожил при фашистах.
- Деревню мою, Северец, фашисты спалили дотла, - с грустной задумчивостью отозвался Пятницкий. - Но, братцы, самое тяжелое уже позади. Скоро фашисту конец, и поедем мы по домам. Заново поднимем все. Как-то даже не верится, что настанет такой день. Ох и праздник же будет!
И тихо потекла беседа, раскрывая солдатские думы, чувства, переживания. Петр Пятницкий поведал друзьям о Брянских лесах, Съянов - о Кустанае, о ковыльных степях Казахстана, Зозуля - об Украине.
Каждый мечтал о своем, близком сердцу, но все вместе об одном - о Родине, народе, который с нетерпением ждал победы.
* * *
В те дни я услышал немало рассказов о солдатских судьбах. Почти все они были печальными. Вот один из них.
Молодой солдат Вася Кондратенко рассказал: - Мы жили на Украине, в районном городе около Харькова. Семья у нас была большая: отец работал на заводе, мать - домохозяйка, Гриша - старший, 19-летний брат - трудился вместе с отцом на заводе, я учился в школе. И еще были две младшие сестренки. Отец и старший брат в первые дни войны ушли на фронт.
Мать пошла работать на завод - учеником токаря. Она домой приходила редко. Иногда через два-три дня, а то и еще реже. Прибежит, бывало, домой, посмотрит, как мы живем, и обратно уходит на завод. Я в доме был за хозяина. Школу бросил. Немцы стали почти каждую ночь бомбить город. Услышу сигнал воздушной тревоги, на ходу одену сестренок и бегу по улице в бомбоубежище. Осенние ночи темные и дождливые. Холодно, сильно холодно. Зенитки наши бьют, прожектора по небу шарят. От их лучей на улице кажется еще темнее. Вскоре землю и воздух раскалывают страшные взрывы немецких бомб. Летят стекла, рушатся крыши домов! А тут все новые и новые разрывы бомб. Страшно. Очень страшно! Сестренки плачут, зубы стучат от холода и страха. Прибегу с ними в бомбоубежище, которое как назло находилось далеко от нашего дома, и сижу в нем до утра. И так каждую ночь.
А утром 27 ноября, возвращаясь из бомбоубежища, мы увидели, что наш дом разбит. Мы остались посреди улицы в старых потрепанных пальтишках. Новые, лучшие вещи давно продали, а остальное, что еще было, - пропало в развалинах дома. Я пошел на завод искать мать. Она определила нас к своей знакомой где-то на окраине города. Сама снова ушла работать.
Письма от отца и брата приходили очень редко. В декабре Гриша прислал письмо, он был тяжело ранен. Не успела мать вместе с нами высушить слезы, как принесли страшное извещение - погиб отец.
Зимой 1942 года наш завод эвакуировался в глубокий тыл. Многие ехали прямо на открытых платформах вместе с оборудованием. В пути несколько раз налетали немецкие самолеты. Думали, не доехать - в дороге прибьет.
В 1942 году я стал работать. А как исполнилось 18 лет, ушел в армию. Пришел в ваш батальон. Вот скоро год исполнится.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.