Путь к характеру - [80]
Номинально Августин жил под властью полубожественных императоров, которые к тому времени уже превратились в далекие фигуры, внушавшие благоговейный ужас, и которых придворные славословы именовали «вечно победоносными» и «восстановителями всего мира»>{260}. Ему преподавали философию стоиков, служивших примером спокойной самодостаточности и подавления эмоций. Он заучивал наизусть Вергилия и Цицерона. «Слух мой был распален языческими мифами, и чем больше я чесал его, тем больший зуд испытывал»>{261}, — вспоминал он позднее.
Будучи подростком, Августин, по-видимому, уже прочно закрепил за собой репутацию золотого мальчика. «Меня называли многообещающим юношей», — вспоминал он. На него обратил внимание местный сановник Романиан, который согласился за свой счет отправить молодого человека учиться в дальние края. Августин жаждал признания и почета и надеялся исполнить мечту — навеки остаться в памяти потомков.
В 17 лет Августин приехал в Карфаген, чтобы продолжить учебу. В своих духовных воспоминаниях, носящих название «Исповедь», он писал об этом периоде так, будто его снедала похоть: «Я прибыл в Карфаген; кругом меня котлом кипела позорная любовь». Он говорит о себе как о беспокойном юноше, в крови которого бушуют страсти, заботы и желания:
Я еще не любил, но жаждал любить и в тайной нужде своей ненавидел себя. <…> Любить и быть любимым мне сладостнее, если я мог овладеть возлюбленной. <…> Я ринулся в любовь, я жаждал ей отдаться. <…> Я был любим, я тайком пробирался в тюрьму наслаждения, весело надевал на себя путы горестей, чтобы секли меня своими раскаленными железными розгами ревность, подозрения, страхи, гнев и ссоры.
Августин представляется самым требовательным в истории возлюбленным. Его формулировки точны: он не любит никого другого, он жаждет любить и любит быть любимым. Он видит только себя. В воспоминаниях он рассказывает о том, как его беспорядочные увлечения подпитывались сами собой. В восьмой книге «Исповеди» Августин почти с клинической точностью описывает свою эмоциональную зависимость:
Я <…> никем не скованный, но в оковах моей собственной воли. Мою волю держал враг, из нее сделал он для меня цепь и связал меня. От злой же воли возникает похоть; ты рабствуешь похоти — и она обращается в привычку; ты не противишься привычке — и она обращается в необходимость. В этих взаимно сцепленных кольцах… и лежало мое жестокое рабство.
Августину пришлось осознать, что он переживает внутренний раскол. Одна его часть жаждала пустых мирских радостей, другая — порицала эти желания. Его желания находились в дисгармонии с прочими его качествами. Он мог представить себе иной образ жизни, более чистый, но не знал, как его вести. Он был беспокоен и неприкаян.
В своих лихорадочных записях Августин выставляет себя этаким Калигулой, одержимым сексом. Веками многие люди, читая «Исповедь», считали, что Августин в самом деле пишет только о сексе. В действительности же не ясно, насколько разгульный образ жизни вел Августин. Если посмотреть на его достижения тех лет, то похоже, что он был прилежным и ответственным юношей. Великолепно учился в университете, стал учителем в Карфагене и поднимался по ступеням карьерной лестницы от одной хорошей работы к другой. Затем перебрался в Рим, а впоследствии получил место в Милане, истинном средоточии власти, при дворе императора Валентиниана II. Жить с женщиной без брака в то время было обычным делом. Августин прожил со своей конкубиной[53] 15 лет, имел с ней одного ребенка и хранил ей верность. Он изучал труды Платона и Цицерона. Его грехи, похоже, состояли большей частью в том, что он посещал театр и время от времени заглядывался на женщин в церкви. В целом он походил на древнеримскую версию успешного молодого выпускника престижного университета и, в общем-то, был типичным меритократом поздней Римской империи. С точки зрения первого Адама карьера Августина была образцовой.
В молодости Августин состоял в философской секте манихеев, известной строгими правилами. Это было все равно что вступить в марксистскую партию в России на заре XX века: присоединиться к группе умных и убежденных молодых людей, которые считали, что нашли ответ на все вопросы.
Манихеи верили, что мир поделен на царство света и царство мрака. Добро и зло находятся в вечном противостоянии, в ходе которого частицы добра оказываются заточенными во тьме. Чистый дух заключают в темницу смертной плоти.
Манихейство как логическая система имело ряд преимуществ. Бог, который стоит на стороне абсолютного добра, огражден от малейших подозрений в том, что он несет ответственность за зло>{262}. Манихейство также оправдывает людей, которые творят зло: это не я, я хорош по своей природе, это лишь царство мрака действует через меня. Августин писал: «Гордость моя услаждалась тем, что я не причастен вине, и если я делал что-нибудь худое, то я не исповедовался в своем проступке». Наконец, принявшему его догматы манихейство представляло очень точную логическую систему: все во вселенной поддавалось рациональному объяснению в несколько шагов.
Манихеям было нетрудно чувствовать свое превосходство над всеми прочими. К тому же они неплохо проводили время вместе. Августин вспоминал: «…общая беседа и веселье, взаимная благожелательная услужливость; совместное чтение сладкоречивых книг, совместные забавы и взаимное уважение; порою дружеские размолвки, какие бывают у человека с самим собой, — самая редкость разногласий как бы приправляет согласие длительное, взаимное обучение, когда один учит другого и в свою очередь у него учится; тоскливое ожидание отсутствующих; радостная встреча прибывших»
