Путь к Горе Дождей - [21]

3) Что такое слова? Что такое речь?

Для наших целей достаточны такие определения: слова – это доступные слуху звуки, систему которых человек выработал для того, чтобы передавать другим людям свои мысли и выражать свои чувства. Речь – это средство, с помощью которого слова используются для формулирования определенного смысла и оказания эмоционального воздействия.

4) Какова природа устного повествования? Каковы его цели и возможности?

Устное повествование – акт воображения, творческий акт, посредством коего человек стремится осуществить свою способность изумляться, постигать суть вещей, восхищаться. Это также акт, коим человек вкладывает свое «я» в определенные идеи и тем самым сохраняет его. Повествуя о чем-то, человек стремится осмыслить свой собственный жизненный опыт, каков бы этот опыт ни был. Таким образом, возможности устного повествования полностью определяются той мерой, в какой человек способен осмыслить свой опыт.

5) Какова связь между тем, что человек являет собою, и тем, что он говорит? Иными словами, между тем, что он являет собою на самом деле, и тем, что он о себе думает?

Связь эта – довольно нечеткая и вместе с тем – сложная. Вообще говоря, человек наиболее полно осуществляет свое бытие в слове, и только в нем.

Бытие человека – это идея, представление его о самом себе. Человек может обрести себя лишь в том случае, если он воплощается в идею, в представление о самом себе, а идея эта облекается в слова. В данном контексте это означает, что наиболее полного воплощения своей гуманистической сущности человек достигает в литературе, а литература – это искусство и продукт воображения (термин «литература» я употребляю здесь в широчайшем его смысле). Безусловно, это нравственный аспект вопроса, но ведь литература сама по себе есть нравственная позиция и словесное выражение нравственных понятий. А теперь вернемся к звездопаду. И позвольте мне сейчас рассмотреть это событие под другим утлом, с несколько иной точки зрения.

В ту позднюю осень 1833 года кайова расположились становищем на Элм-Форк, притоке Ред-Ривер, к западу от гор Уичито. В предшествующее лето они потерпели жестокое поражение в схватке с осейджами. Тай-ме, священный фетиш Пляски Солнца и самый мощный амулет племени, был у них похищен. Никогда еще за время их долгого переселения с севера, за всю эволюцию их прерийной культуры кайова не были так близки к отчаянию.

Утрата Тай-ме оказалась для них тяжелой психической травмой. Как мы уже знаем, в холодный предутренний час 13 ноября 1833 года над Северной Америкой начался звездный ливень. Кайова, разбуженные мертвенным светом падающих звезд, выбегали из своих жилищ, ужасаясь внезапному пришествию призрачного дня.

Я уже отмечал, что событие это одним из первых было занесено в календари племени кайова и навсегда осталось в народной памяти. Тот мертвенный свет в ночном ноябрьском небе имел для них символическое значение. Ибо с наступлением подлинного дня в истории кайова начался новый – и тяжкий – период: последняя из живых дотоле культур Северной Америки стала угасать. Через четыре года после звездного ливня кайова подписали свой первый договор с правительством, за последующие двадцать лет четыре эпидемии оспы и азиатской холеры уменьшили их численность более чем наполовину, лет через тридцать после звездопада у них были отняты табуны, а бизоны, на которых они охотились, – перебиты. Видите, что получается, когда воображение накладывается на историческое событие? Так возникает предание. Событие приобретает особый, глубинный смысл. Когда потрясенные кайова оправились от испуга, они вообразили, что звездопад имел символическое значение для всей их жизни, что он предрек им горькую участь. Отныне страшное это воспоминание было для них неразрывно связано с представлением о самих себе. Они как бы «присвоили» его, воссоздали мысленно, претворили в представление о самих себе – короче говоря, заново вообразили его. Только благодаря этому смогли они вынести все, что обрушилось на них в дальнейшем. Не было такого поражения, такого унижения, таких страданий, которых они не могли бы снести, ибо в каждом из них усматривали определенный смысл. Они могли сказать себе: «Да, это неизбежно должно было произойти в свой черед. Существовавший в мире порядок нарушился, тут сомнений быть не может. Ведь даже звезды сорвались со своих мест». Итак, они вообразили, что во всяком событии заключен свой особый смысл – быть может, это не так уж много, но то была их единственная опора, и ее оказалось достаточно.

Один из самых моих любимых авторов – Айсек Диннесен – говорит: «Все печали можно пережить, если написать о них историю или такую историю рассказать».

Года четыре тому назад меня заинтересовала проблема «устной традиции» в том ее аспекте, в каком термин этот употребляется для обозначения всей сокровищницы долитературного повествовательного искусства в аборигенных культурах Северной Америки. Особенно же я стал задумываться над тем, каким образом мифы, легенды и вся сумма народного знания обретают ту зрелую форму выражения, которую мы именуем «литературой». Ибо, на мой взгляд, литература – конечный продукт определенного эволюционного процесса, и так называемая «устная традиция» – прежде всего одна из стадий этого процесса, стадия необходимая, а быть может, и исходная.