Путь к Дураку. Книга первая. Философия Смеха. - [4]

Вам выпала удача принять участие в увлекательнейшем приключении, которое, как ни странно, в своём финале призвано привести вас к себе же самим, и поверьте, вы будете несказанно удивлены тем, насколько этот конечный пункт для вас окажется незнакомым. Вас ждут многочисленные находки и сокровища на этом пути, многие из которых окажутся просто волшебными.

В этом путешествии вы будете одними из первых, ибо наш корабль с многолетним опытом духовных странствий лишь только начинает свою эпопею под названием новым, дерзким и непривычным — «Смеющиеся Волшебники», плавно, но стремительно ворвавшись в век двадцать первый под парусами, наполненными жизнеутверждающим смехом.

Наши космические лоцманы благословили нас, а мы передаём их слова вам:

«В добрый путь, друзья! В добрый путь!»

* * *

Откинем, полог тайны с того, что происходило во времена древние, былинно-библейские, изначальные. «Приподнимем занавес за краешек, какая древняя кулиса…» — как пел некогда Высоцкий.

Опустимся своей памятью туда, где и памяти как таковой ещё не было, так как помнить было не о чем, да и опускаться некуда, впрочем.

А хоть что-то было тогда? А как же! А иначе как бы мы узнали о том, что это когда-то было?

А был тогда Создатель. Вообще-то, он был не только тогда, но и бесконечно раньше, но о тех временах сведения у нас настолько скудные и спорные, что о них мы предпочтём скромно умолчать.

Но доподлинно известно нам, что просто «быть» Создателю как-то раз очень надоело. И крепко он задумался о жизни вообще и о себе в частности.

— Вот незадача, — думал он, тщетно пытаясь окинуть себя мысленным взором, — ничего не получается. И рассмотреть-то себя толком не удаётся. Зеркало какое что ли придумать?

И совсем уж было изготовился он сотворить зеркало, как вдруг остановился, осененный идеей куда более интересной.

И чем больше он осенялся, тем ярче у него разгорались, источая блеск, те места, которые впоследствии назовут глазами.

Нравилась явно Создателю его идея. Ой, как нравилась!.. Неисчерпаемое, как и он сам, разнообразие ощущений сулила она ему.

Долго он думал… а может и недолго, кто знает? Ведь времени тогда тоже ещё не было.

Выпрямился он затем во весь свой рост (беда с этими Создателями, так и хочется прервать повествование и заняться исследованиями — а было ли тогда такое качество, как рост? И мог ли он выпрямиться? Но допустим, что было и что мог), обозрел все дали дальние (ну, предположим, предположим — ведь звучит-то красиво…) и сказал: «Да будет так!»

И стало так…

А что, собственно, стало? И как именно — так? Давайте разберёмся, попробуем проникнуть в суть божественного замысла. На чём там зигзаг в нашем повествовании образовался? На зеркале. Не захотел Создатель банально рассматривать себя в банальном зеркале. Нет, решил он своё, божественное зеркало создать, в котором и рассмотреть себя получше сможет, и в игры поиграть.

— Создать всё, — размышлял он, — я могу лишь из себя. А из чего же ещё? Если на зеркале, мною созданном, трещинка будет, значит, такая же трещинка и у меня имеется. Это уже интересно. Это уже повод задуматься.

— Так, — продолжал размышлять Создатель, — если тусклым будет зеркало — значит, тусклость эта и во мне сокрыта. Ну, это уже понято. А дальше? Выходит, чем больше деталей будет иметь зеркало, тем больше непроявленных качеств моих в нём проявится, тем лучше я рассмотреть себя смогу…

— Но зеркало неподвижно, статично, мёртво, — засокрушался он, — разве я такой? А может, лучше, если детали зеркала жить будут, взаимодействовать, двигаться?

— Вот какое мне зеркало нужно! — возликовал Создатель внутренне. — Живое! Огромное и живое. Живущее и непрестанно меняющееся, как я.

— Наблюдая за ним, изучая да играя его деталями, я и познаю себя, — сказал он, радостно потирая руки (а может, и не руки, а может, и не потирая, но как-то всё же выражая своё удовлетворение).

Сказано — сделано. А как же? Слово-то — божественное.

— Мир — будь! — сказано было.

И стал Мир.

И ходил потом Создатель по этому миру, в растерянном изумлении озираясь по сторонам. Не так ему всё представлялось в радужных замыслах его, не так…Вроде всё и появилось… а вроде и не видно ничего. Кажись — вот оно, а как увидеть, а тем паче назвать его — неизвестно.

— Какой-то без-образный и не-описуемый мир получился, — бормотал Создатель, в недоумении поднимая непонятно какое непонятно что. Бросив его непонятно куда, он в очередной раз крепко задумался.

— Че-ло-век! — неожиданно сказал он, и сам изумился прозвучавшему слову.

— Человек… — бормотал он, торопливо принимаясь за дело. А слова новые, в сочетаниях непривычных продолжали вылетать из него.

— Человек — это звучит гордо, — приговаривал он, что-то разминая и комкая. — У Бога нет других рук, кроме человеческих. У Бога нет и глаз, кроме человеческих, и чувств, окромя его же, и ощущений…

— Вот теперь и познаю себя, — приговаривал он, глядя на созданное, — через познающего себя же и мир человека.

Плюнул, дунул — всё как полагается. Зашевелился человек, задвигался. Глаза открыл.

— Кто я? — спросил.

— Человек! — гордо сказал Создатель заранее заготовленное слово