Путь к Дураку. Книга 2. Освоение пространства Сказки, или Школа Дурака - [38]

Шёл он потом по дороге быстрым шагом, да всё чудился ему то ли писк, то ли смех голоса тонкого, словно рассказывающего всё ещё истории скабрезные. Но чуть погодя понял старик, кто именно в нём от смеха покатывается.

— Ну и в сказку же я попал, — вздохнул он тогда сокрушённо, — один глупости в ухо пищит, а другой, тот прямо в голове смехом дурным заливается. Никуда от кошмара этого болтливого не деться.

— В том-то и беда твоя, — уже не сдерживаясь смеялся колпак в голове Петиной, — что со всех сторон окружён ты одним лишь собой. И, действительно, куда тебе теперь от кошмара такого деваться?

— А насчёт сказок, — продолжил он, — не спеши выводы делать. Ведь это не ты в сказке живёшь, это она живёт в тебе. Да только разве это жизнь…

— Старыми сказки ныне стали, — невесёлым уже голосом заговорил колпак, — очень старыми. Поизносились они, в понятиях сказочных поистрепались… Столько их раз уже рассказывали, что давно они сказками быть перестали. Да сам посуди, можно ли сказкой назвать то, что тебе давеча на ухо нашептывали?

— Вряд ли, — смутился старик, — уши в трубочку от сказок таких сворачиваются.

— Вот и я о том же, — вздохнул колпак. — Для большинства сказки — это всего лишь слов набор. А слова, они что, они ведь как дети — беззаботно играют сами с собой. Им нет дела до того смысла, что в них пытаются вложить, им всё равно, что именно из них лепят. Вот и выходит в результате сказка про Колобка с сосиской в попе. Ужас какой…

Припомнились старику те сказки, что в детстве ему рассказывали. Простоту да очарование их напевное будто вновь он ощутил… Покивал старик головой, с колпаком соглашаясь. А тот всё сокрушался вслух.

— Сказка ведь — это то, что живым быть должно. Это то, что в нас живёт, в нас огорчается и радуется. Но вовсе не то, что понимается и ум питает. Но увы — давно превратили сказки в назидание, стали по ним уму-разуму учить да рассудок потешать. Вот они стареть и начали, стали они ветшать да силу волшебную терять. Умирают сказки нынче… А некоторые в лабиринт сонный превратились. Их на самом-то деле много — сказок спящих, лабиринтовых да безысходных…

Грустно старику Пете стало от слов таких нерадостных. Завздыхал он, колпак слушая.

— Чем же делу этому пособить можно? — спросил с надеждой. — Как сказкам помочь?

— Что тут посоветуешь… — отвечал ему голос колпачный. — Сказку ведь нельзя думать, не годится её обсерьёзивать. Сказкой жить надо, её следует ощущать, ей надлежит радоваться. Только тогда сказка живой сделаться может.

Закручинился старик, опечалился — за сказку ему обидно стало…

— А что, если, — после паузы небольшой вновь подал голос колпак, — тебе свою дорогу в Сказку проложить? Да идя дорогой той — оживить Сказку, сделать её снова Волшебной?

— Какую дорогу? — растерялся нестарый старик.

— Да хотя бы вот эту — ту, что ты прямо сейчас ногами топчешь… — сказал колпак и умолк надолго.

Постоял старик немного, услышанным слегка огорошенный, покумекал маленько да вздохнул тяжко.

— Эх, — сказал, — и кто бы мне моё счастье нашёл! Дык — некому. Всё сам… Сказку, и ту сам для себя сочиняй…

И поплелся он дальше по дороге своей. Шёл, присматриваясь к ней внимательно — не мелькнёт ли где намек на сказку новую? Не прошляпил ли какого знака волшебного? Брёл он так по дороге пыльной, а мысли его непристроенные точно так же в голове его пустой бродили.

— Каждый шаг — это один миг, — думал Петя в такт шагов своих. — Каждый шаг — это то, что делает меня живым, то, что позволяет ощущать себя счастливым. Значит, шаг — это преддверие к счастью. А миг — это единица измерения этого счастья.

Остановился старик, мешок на другое плечо перебросил, дальше двинулся, мыслям своим вслед.

— Хорошо, — думал он, — но ведь вся жизнь состоит из таких шагов, из таких мигов-мгновений. Выходит, вся она и есть — счастье…

— Вот здорово-то, — восхитился старик. — Здесь главное — идти не забыть. Раз каждый миг — это один шаг, то внутри себя, в ощущениях своих его и нужно делать. И непременно — навстречу. А как же иначе1? — навстречу жизни, а значит — навстречу счастью.

Не откладывая в ящик долгий — сразу же пробовать начал. Посмотрит на что-то — да внутри себя шаг навстречу сделать пытается. Затем ещё раз и ещё… Только что-то не заладилось у старика. Не совсем ему ясно было, как же шаг этот внутри делать надо. Уж и так он пробовал, и этак, да всё никак.

Так, в странностях упражняясь, не заметил, как к мосточку ветхому подошёл, через речушку малую переброшенному. Только Петя на него ступил, как вдруг изогнулся тот мостик горбом огромным, в змея страшного превращаясь, да распахнулась у него пасть чудовищная. Смрадом да гарью оттуда дохнуло, ужасом да безнадёжностью чёрной…

Замахал старик руками, на самом краю пасти с трудом удерживаясь, телом всем изогнулся — лишь бы на ногах устоять да в глотку ту отвратительную не упасть. Чудом задержался, назад дёрнулся — да в овраг глубокий кувырком скатился.

Лежал Петя на дне овражьем, дыхание с трудом переводил, да в себя прийти старался. Понемногу успокоился. Колпак свалившийся подобрал, пыль из него выбил, грязь вычистил да на голову снова водрузил.