Впрочем, средство было. На Аллию когда-то действовало безотказно.
Он наклонился и крепко поцеловал ее. Йоха разочарованно поморщилась.
– Эре, ты не забыл, у тебя уже есть дружинка? – напомнила она с насмешкой.
– В крепях Кыррабалты многоженство! – отмахнулся он легкомысленно и снова потянулся с поцелуями.
– Дикость и разврат! – прошептала Надия с отвращением. – Эре! Юбку не трогай, закричу!
– А как в столице женщины живут? – удивился он. – В одиночестве? А кто их защищает? Кто поддерживает в трудную годину? Кто мужскую работу выполняет, наконец? Или?..
– У нас в столице женщины замуж выходят! – прошипела йоха, сверкнув в темноте глазами. – И у меня, чтоб ты знал, жених даже есть! Его Едрен зовут, чтоб ты знал! Понимаешь?!
– Я понимаю, что замуж, – спокойно отозвался он. – Я не понимаю, что может дать своему супругу женщина, равнодушная к мужчинам – а таких много в природе. Вот как ты, например. Не честнее ли уступить место на супружеском ложе настоящей женщине? А самой можно быть младшей женой, то есть подругой, советчицей, игрушкой, наконец! И получить за это столь необходимый статус замужней женщины, защиту, помощь и понимание. Э?
Надия в затруднении молчала. Он с любопытством ждал.
– Дурак! – наконец догадалась она, как ответить, и сердито отвернулась.
Вот и поговорили. Ну, зато о работе ни одной мысли в некой прелестной головке до самого утра! Теперь Надия о любви будет думать всю ночь – и еще о гадах-мужчинах. Как и положено женщине. Логике ее обучали, понимаешь ли…
Он заботливо поправил одеяло и пристроился рядом. Когда еще доведется поспать рядом с такой роскошной красавицей, да еще и принцессой ир-Малх? Пусть даже побочной принцессой, судя по некоторым оговоркам.
Он задумчиво потрогал йоху. Хм. На ощупь принцесса ничем не отличалась от батрачки Яхи! Он еще раз потрогал, получил хлестко по рукам, успокоился и заснул.
Володя П.
«Не спать!» – напомнил он себе, потер виски, пару раз глубоко вздохнул и вырвался из цепкого дурмана.
Учительница подозрительно покосилась на его шумные вздохи и строго постучала авторучкой по столу. Он исступленно закивал, подтверждая, что уже не спит. В классе тихонько захихикали.
– Фигура называется симметричной относительно прямой А, если для каждой точки фигуры симметричная ей точка относительно прямой А также принадлежит этой фигуре… Фигура называется симметричной относительно точки О, если для каждой точки…
Голова сорвалась с потной руки и громко бумкнулась об стол.
– Переписчиков! – не выдержала учительница. – Ночью надо спать!
– За гипноз над несовершеннолетними уголовное наказание ввести надо! – не остался в долгу он. – Такое же, как за групповое изнасилование! Ну что это такое? Даже мое несравненное икусство полного погружения в предмет не помогает вынести ваши сдвоенные уроки! А что тогда испытывают остальные, беззащитные пред вашим черным искусством? Они спят с открытыми глазами! И вот эта реакция на новые знания у них закрепляется на всю жизнь! Ну кто так сложно говорит, вот кто?
– Педагоги так говорят, – спокойно отозвалась учительница. – Потому что обязаны давать классические определения, чтоб именно они и закреплялись в памяти. Вам же экзамены сдавать. Может, и скучновато для слабого ума. Но это, Переписчиков, все же геометрия, а не какой-то урок пения!
– Разница в чем? – не понял он. – Любые знания – отражение наших исследований жизни, что геометрия, что пение. Ну, это если Берен-йот-гали не соврал тогда. Но я думаю, что смогу выйти к доске и ответить – и всем станет весело. Как на пении. Ответить?
Учительница настороженно уставилась на него. Нет, она, несомненно, была в курсе, что Переписчиков любой урок способен превратить в балаган и разговоры о бабах, но… что, и геометрию тоже?!
Класс выжидательно притих. Учительница колебалась, совсем как в юности перед решающим свиданием.
Скрипнула дверь. В кабинет заглянула завуч, удивленная непривычной тишиной.
– Что происходит? – громко осведомилась она.
– Переписчиков рвется отвечать.
Обе женщины в затруднении уставились на классного смутьяна.
– Нечего! – гениально кратко решила завуч и величественно удалилась.
Класс разочарованно вздохнул. И тут учительница его сильно удивила.
– Выходи к доске, – с ироничной улыбкой предложила она. – Только обойдись без танцев. Здесь действительно не урок пения. И – по теме.
– Настаиваете? Не откажетесь? – поразился он.
В глубине глаз учительницы мелькнула неуверенность.
– Да, приступай, пожалуйста, – все же сказала она.
– Симметрия, – сказал он и глубоко задумался.
– Фигура называется симметричной… – тихонько подсказала учительница.
– Не, это я знаю, это элементарно! – отмахнулся он. – Симметричную фигуру можно сложить точно пополам, только и всего…
Он вдруг уставился на учительницу и просиял.
– Я понял! – восторженно заявил он. – Я понял, почему уроки скучные! Нет – убийственно скучные! Потому что долго изучаем элементарное – а дальше не идем! А ведь там самое интересное – там жизнь! А мы тут уткнулись в симметрию – и жуем, жуем!
Учительница пожала плечами и утвердительно кивнула. Да, именно в этом и заключался педагогический процесс – пережевать как можно тщательнее, чтоб усвоилось.
