Путь - [28]

Я прошел около мили, прежде чем успокоился. Но злость осталась. Чувства всегда находятся близко к поверхности, прикрытые лишь тонкой коркой вежливости и воспитанности. А такие места, как придорожная часовня, срывают ее.

Я переключил внимание на дорогу. Шоссе немного выпрямилось. Вдалеке виднелись горы. На вершинах белел снег. С ним сливались такие же белые облака. Деревья на заснеженных склонах напомнили щетину на небритых щеках. Горы являлись моим промежуточным пунктом. «А ведь до них недалеко», — подумал я и покачал головой, поражаясь своей глупости. Расстояние до гор всегда обманчиво. Кажется, еще немного, и ты там. А потом начинаешь одолевать перевал за перевалом и удивляешься: где они прятались раньше?

Пройдя около двенадцати миль, я добрался до городка Султан. Там был узкий металлический мост, не имевший пешеходных тротуаров. А по проезжей части на приличной скорости катили машины. Если рискнуть идти там, велика вероятность, что меня собьют. Заявляю вполне официально: я не боялся умереть. Боялся умереть не сразу. Это не одно и то же.

Я остановился, соображая, как лучше поступить, и вскоре нашел решение. Параллельно автомобильному тянулся железнодорожный мост. Если поезда давят, то наверняка. У них нет возможности свернуть в сторону.

Я взобрался на мост и зашагал по деревянным шпалам. Покрытые густой ржавчиной рельсы и рассохшиеся шпалы не внушали доверия. Длина моста была около семидесяти ярдов. Шел я медленно и перебрался на противоположный берег реки без каких-либо эмоций. Судя по всему, поезда по этой ветке давно не ходили. Покинув общество ржавых рельсов, я оказался в городе.

Я успел проголодаться и зашел в закусочную. У нее не было даже названия. Позже я убедился, что это правильный шаг с их стороны. Я заказал сандвич с ветчиной и сыром, небольшую порцию картофельного салата и пластиковый стакан кока-колы. Даже сильный голод не заставил меня наброситься на еду, которая оказалась прескверной. Если бы мне пришлось выбирать: травиться ею дальше или закусить бритвенными лезвиями, я бы всерьез обдумал все «за» и «против». К счастью, у меня в рюкзаке лежали «поп-тарты». Я залпом выпил кока-колу, достал один «поп-тарт» и съел его на ходу.

Следующий городишко назывался Стартап. Правильнее было бы назвать его поселком из трейлеров, стоявших среди высокой травы. Когда едешь на машине, такие поселения проскакиваешь мгновенно. Порой даже не успеваешь заметить их.

По меткому замечанию писателя Билла Брайсона, американские города зачастую называются по «имени первого белого поселенца или последнего убравшегося оттуда индейца». Название Стартап поначалу показалось мне весьма динамичным[13] и я даже порадовался, что местный городской совет не стал жертвой традиции. Увы, все оказалось прозаичнее. На автозаправочной станции, куда я забрел в поисках туалета, торчал щит, сообщавший, откуда у города такое название.

Когда-то этот город назывался Уоллесом — по фамилии первого белого поселенца. Но на почте возникла путаница. В штате Айдахо тоже был город Уоллес, и часто письма отправлялись туда. Жители общим голосованием решили сменить название своего города на Стартап, однако выбрали такое имя отнюдь не из-за собственной амбициозности. Владельца местной лесозаготовительной фирмы звали Джордж Стартап — отсюда и новое название. Так что Брайсон ошибался. Как и все остальное в нашем мире, название города связано с деньгами и политикой.

Название соседнего города было красивее — Голд-Бар.[14] На щите с его названием красовалось уведомление, что этот город — ворота, ведущие к Каскадным горам. В центре города я обнаружил большой тотемный столб и несколько кофейных заведений: «Кофейный загон», «Отведаем эспрессо» и «Эспрессо-шале».

Проходя через эти городки и городишки, я невольно задумывался об их жителях. Что их сюда привело? Еще более непостижимыми представлялись причины, удерживавшие их здесь. Может, они здесь жили лишь потому, что ничего иного не видели? А человеческой натуре свойственно цепляться за привычное.

В Голд-Баре была и церковь — чуть побольше часовни, мимо которой я сегодня проходил. Называлась она «Христианской церковью Жизненной силы». Незатейливое, довольно ветхое здание с большим крестом, прибитым снаружи. На сей раз у меня хватило здравого смысла пройти мимо.

Весь день сыпал дождь — не настолько сильный, чтобы помешать мне идти, но достаточный, чтобы изрядно промочить мне нижние части брючин, набиться за шиворот и заставить зябко ежиться. Я миновал около двадцати миль и уже подумывал устроить привал, когда увидел щит с рекламой заведения «Зикс». Там обслуживали клиентов прямо в машинах и готовили «всемирно известные» молочные коктейли.

Забавная тенденция: в рекламе почти всех этих придорожных ресторанчиков-закусочных утверждалось, что в их меню есть какое-нибудь «всемирно известное» блюдо. Интересно, это что: обычный трюк с пусканием пыли в глаза или владельцы заведений искренне считали, будто нигде в мире не готовят таких блинов, пирожков или молочных коктейлей, как у них?

Рядом с ресторанчиком стоял красный железнодорожный вагон. Такие прицепляются к товарному поезду, и в них едут все те, кто этот поезд обслуживает. Приблизившись, я увидел, что пространство за вагоном пестрит знаками «Вход воспрещен». Я решил зайти подкрепиться и заодно расспросить о ближайших палаточных лагерях. У входа к стенке был прибит кусок фанеры с намалеванным на нем меню. Вероятно, оно обладало завидным постоянством. Набор блюд был типичным для таких заведений, если не считать сандвичей со страусиным мясом. Не в пример мне, Маккейл обожала пробовать все новое и незнакомое и наверняка заказала бы себе такой сандвич.