Путь Единорога - [25]

- Так уж и ничем? - осторожно подал голос чернявый Сорокин.

- Ровным счетом ничем! - с той же юродской ухмылкой ответил Матвей.

- А эта... женщина... о которой вы помянули... это, вероятно, Людмила Алексеевна Кудрина? - глядя вбок, в стену, тихо спросил Никич.

Ухмылка сползла с лица Матвея, он понял - речь о Миле.

- Вы знакомы с ней?

- Как вам сказать, - вяло ответил Никич.

- Откровенно. Как и обещали, - зло сказал Матвей.

- Да ведь вы-то с нами вовсе не откровенны, вот в чем беда, - с нарочитой ласковостью возразил Никич.

- Вот что, гости дорогие, - с угрозой сказал Матвей. Пока я не получу адреса Милы, я вам не скажу ни слова. Хотите разговора - давайте адрес, а не хотите... вот бог, а вот порог.

Никич по-старчески тяжело вздохнул.

- Ох, Матвей Иванович, голубчик. Полно нам комедию-то ломать. Ведь уйди мы сейчас, так пороги-то вы у нас обивать будете, все принесете, что просим. Только зачем нам эта игра? Вы уж извините, мы вас не знали, опасались, конечно, что за человек? А вы человек разумный, не маньяк - это видно. Только очень недоверчивый человек, скрытный. Но мы вам не враги, а союзники. И не беспокойтесь: ни славы, ни приоритета мы у вас вас отнимем, что ваше - то ваше. Тут я вам слово даю, а я давно уже не вру, с пятьдесят четвертого года греха на душу не брал. Ну а Людмила Алексеевна ваша в четвертой психиатрической больнице...

- Что с ней?

- Утешить не могу, голубчик. Очень она плоха. Душевное расстройство, - мягко сказал старик. - Очень сильное. Так что не такой уж пшик ваши опыты, верно? Или они ни при чем?

Матвей молчал долго. Закурил еще. Гости не торопили.

- Это случилось с Милой, - сказал он наконец, - после того, как она увидела себя через семнадцать с половиной лет. Это было страшно уродливое, безумное лицо... Я бы никогда не позволил ей подойти к Машине, но вышло так, что я сначала попробовал на себе - и ни черта не вышло. Я думал, что опыт мой не удался, что не сработала Машина, и тогда позволил Миле... ну, побаловаться, что ли...

- Разрешите посмотреть Машину? - осторожно спросил Сорокин.

- Я уничтожил ее, разбил! - крикнул Матвей и в этот миг поверил себе.

- Ах ты, черт! - не удержался Колесов.

- Это не беда, - мягко сказал Никич. - Ведь главное - принцип, схема. Уж если вы в таких условиях смогли ее сделать, то в наших мы за неделю десяток Машин соберем.

- Нет, - сказал Матвей четко.

- Почему? - удивился Никич.

- Нельзя.

- Да почему же?

- Помните, в "Борисе Годунове": "Нельзя молиться за царя-Ирода, Богородица не велит". Вот и здесь - Богородица не велит.

Костя с Семеном испуганно переглянулись.

- Странный аргумент для выдающегося ученого. А вы бесспорно выдающийся, великий ученый, - ласково сказал академик. - Так почему же все-таки нельзя?

- Я же вам сказал, - закричал Матвей, - нельзя молиться за царя-Ирода! Эта Машина только горе людям принесет! Это страшная Машина! Машина белы, слез, смерти, безумия! Нельзя!

- Успокойтесь, Матвей Иванович, голубчик, - протянул к нему дрожащие руки старик, - что вы так-то, не надо...

- Я ничего не скажу, - упрямо сказал Матвей. - Этой Машины не должно быть. И запомните: если будете наседать на меня, я лучше помру, чтоб никто не узнал...

- Вы наивный человек, Матвей Иванович! - воскликнул Никич. - Да ведь если мы знаем, что такая Машина возможна, то уж поверьте - мы все силы бросим и откроем ее заново. А силы у нас немалые...

Матвей глядел затравленно, втянув голову в плечи.

- Более того, - продолжал Никич. - Даже если, допустим, мы сейчас по пути в город погибнем в автокатастрофе, все равно Машина будет существовать! Через десять лет, через двадцать, через пятьдесят, у нас или в США, или на каком-нибудь Таити - она все равно возникнет! Прогресс человечества нельзя остановить, а можно только притормозить. И если вы доказали, что Машина возможна, то зачем же тормозить прогресс?

- Это ужасно, ужасно, - поморщился Матвей. - Пусть будет, что будет, но я эту тварь в мир не выпущу. Лучше умру.

- Зачем же умирать, Матвей Иванович, - мягко сказал Никич. - Вы действительно выдающийся ученый, такими раз в сто лет рождаются. Вы нужны науке.

- Если блеск тысячи солнц разом вспыхнет на небе, человек станет Смертью, угрозой Земле, - процитировал Матвей, угрюмо глядя в глаза академику.

- Не надо исторических аналогий, они хромают. И Хиросима, и Чернобыль - вина людей, а не природы, не прогресса, не науки. А вы свое открытие отдаете в надежные руки. Я не о нас говорю, хотя и мы не безумцы. Я о нашем народе говорю.

- Нет, - твердо ответил Матвей.

- ...Он придет к нам, - сказал Никич, захлопнув дверцу автомобиля. Я уверен, он одумается и придет. Не сможет не прийти. Он сейчас не в себе из-за этой женщины, а потом успокоится, и ему понадобится дело. Он же молодой еще. И придет к нам.

- Неужели ждать? - спросил Костя.

- Еще чего! Шума подымать не будем, я оформлю закрытую тему, под нее создадим спецлабораторию - и за дело. Подбирайте, братцы, людей. Лучших. Со всего Союза. Немедленно.

- А может, все-таки блеф? - спросил Семен.

- Не исключено, - согласился академик. - Но я этому мужику поверил...