Путь домой - [45]

Дворкас, Рак профессиональный политик, умел впитывать в себя информацию, выуживать нужные подробности, оценивать услышанное и размышлять о его значении. Но все было пока туманным и зыбким. Все, что он сумел выяснить определенно, это то, что Райан и Мандин вышли на орбиту рэкета и множество ловкачей-маклеров хотят прокатиться по ней.

Наконец, он уловил кивок секретарши. Молодой человек с суровым лицом и значком «проводник» на лацкане пиджака взял его на буксир.

Такой странной адвокатской конторы Дворкас еще не встречал за всю свою жизнь. Здесь были такие трудно вообразимые вещи, как химические лаборатории и кухни, общежитие и телевизионные студии, а также запертые на замок и открытые комнаты, назначения которых он был не в состоянии определить.

— Вы, должно быть, гордитесь тем, что работаете у мистера Мандина, — закинул он удочку. — Разумеется, вы знаете, что он поддерживает нашу партию по вопросу 27-й поправки — в отношении прав арабов.

— Сюда, мистер, — произнес проводник и подвел Дворкаса к нише. Стены ее озарились фиолетовым сиянием, проводник бегло взглянул на флюоресцирующий экран. — Можете войти, мистер, — сказал он. — В эту дверь.

— Вы обыскали меня! — возмутился Дворкас. — Меня! Старинного приятеля мистера Мандина!

— Вот и прекрасно, — невозмутимо произнес молодой человек. — В эту дверь, пожалуйста.

— Привет, Дел, — рассеяно встретил гостя Мандин. — Что тебя заставило забраться к нам? — Он бросил взгляд на лист бумаги, лежащий перед ним. — О, извини меня, — поднял трубку внутреннего телефона. Через пять минут положил ее на место, взглянул на Дворкаса и занялся изучением другого листа бумаги.

— Чарли… — робко начал Дворкас и запнулся.

Мандин взглянул на него, не скрывая досады.

— Что?

Дворкас, улыбаясь, погрозил ему пальцем.

— Чарли, ты не так, как следует, обращаешься со мной, — попытался улыбнуться он. — В самом деле!

— О, разумеется. Извини, Дел. Но столько работы, если бы ты только знал, — устало закончил Мандин. — Послушай, Дел, я по горло занят. Говори скорее, зачем пришел, и покончим с этим.

— Шикарную контору ты себе отгрохал. Это дело рук ДМЛ?

— А ты что думаешь?

Дворкас продолжал улыбаться:

— Помнишь, кто тебя пристроил к этой фирме?

— О, черт побери, ты, как всегда, прав, — будто бы нехотя признался Мандин. — Хотя это вряд ли принесет тебе хоть какую-нибудь пользу. У меня нет времени для одолжений. Как нибудь в другой раз: я выслушаю тебя повнимательнее, но сейчас извини. Дел, никак не могу…

— Я хочу, чтобы ты выслушал меня сейчас, именно сейчас, Чарли! Я хочу, чтобы ты поддержал Окружной Комитет. Чтобы ты…

— Чтобы я работал на Окружной Комитет? Это ты хотел сказать?

— Я понимаю, — начал взахлеб Дворкас, — что это кажется пустячным делом. Но из него может получиться кое-что значительное, Чарли. Ты сейчас пошел в гору. А что будет с нами, Чарли? Ты обязан мне, партии, — всем нам понемногу за то, что мы направили тебя к этим Лавинам. Неужели ты на этот раз нас подведешь? Не такой уж я и гордый, могу и попросить, если надо. Держись за партию, малыш!

— Извини, Дел, — произнес Мандин.

— Чарли!

Мандин раздраженно взглянул на Дворкаса.

— Дел, старый плут, к чему ты все-таки клонишь? У меня нет ничего, что я могу тебе предложить — даже если ты дашь больше, чем другие мои клиенты.

Дворкас наклонился вперед, выражение его лица стало совсем другим.

— Я недооценивал тебя, Чарли, — признался он. — Скажу тебе истинную правду. Да, сейчас у тебя нет ничего, что ты мог бы предложить, но это только сейчас. Здесь пахнет жареным. Я это чую, Чарли. В таких делах я никогда не ошибаюсь.

Теперь внимание Мандина было всецело приковано к Дворкасу.

— Ну и что же ты чувствуешь?

Дворкас пожал плечами.

— Пока мелочи. Вот Джимми Лайонс, например. Помнишь, тот самый человек начальника полицейского участка?

— Разумеется.

— Он там уже не работает. Участковый Ковалик перевел его в Белли-Рэйв. Его дважды уже пырнули ножом. Почему? Не знаю, Чарли. Джимми, конечно, негодяй, он сам шел к этому. Но почему так случилось? И что происходит с Коваликом? Он теряет в весе. Не спит по ночам. Я спросил его, но он мне не признался. Поэтому я расспросил других и кое-что выяснил. Неприятности Ковалика заключаются в том, что комиссар Саббатино перестал с ним разговаривать.

— А что стряслось с этим Саббатино? — удивился Мандин, поигрывая карандашом.

— Не прикидывайся, Чарли. Неприятности у комиссара начались с того самого дня, когда с ним имел долгую-долгую беседу некто по имени Уиллер. Не знаю, о чем они говорили. Но я знаю кое-что другое, Чарли. Я знаю, что Уиллер работает на Хаббла, а Хаббл твой клиент!

— Что еще новенького? — поинтересовался Мандин, откладывая карандаш в сторону.

— Не надо-шутить, Чарли. Я никогда тебя не обманывал, ну, я имею в виду, что не очень обманывал. Вот и ты не води меня за нос. Все в 27-м округе взбудоражены. Ходят бредовые слухи, что всех приберет к рукам ДМЛ. И это никому, не нравится. Хотя, надо признать, какой-то части молодежи это по душе, но старичкам… С этого начались небольшие семейные распри. Повсюду днем и ночью сплошные вопли и скандалы, иногда дело заходит даже слишком далеко. В 27-м округе теперь каждый день до дюжины вызовов в полицию по поводу семейной и межсемейной ругани. Поэтому я и обратился к своему брату Арни, Инженеру из ДМЛ. Ты с ним знаком и знаешь, какой он болван. Но даже он чувствует, что с фирмой что-то творится. Что же именно?