Путь домой - [32]

– Я вас понял, доктор, – сказал Тай.

– Я не собираюсь на вас стучать. Я просто предупреждаю вас о возможных последствиях, если вас раскроют.

– О, думаю, мы сумеем сохранить визиты Беллы в тайне, – сухо заметил Тай. – Этим занимаются люди, знающие толк в таких делах.

Мужчина отдал листок бумаги Лукасу, и тот положил его в карман. Он явно был ужасно, ужасно рад, но почему-то не отметил свою радость, дав мне лакомство.

* * *

После этого кое-что в нашем доме изменилось. Лукас перестал на мгновение выходить из дома на улицу один, прежде чем бежать со мной на тротуар. Теперь мы выходили вместе, и Лукас не возражал, если я мешкала, обнюхивая землю вокруг нашего крыльца.

Поначалу это сбивало меня с толку. Я уже поняла, что хорошая собака учится новым вещам, проделывая их снова и снова. Именно так мне стало понятно, что «Не Лай» означает, что я должна молчать, как бы меня ни провоцировали, а «Крохотный Кусочек Сыра» означает, что Лукас меня любит и держит в руке совершенно особенное лакомство. Когда он говорил мне, что я хорошая собака, это было так же замечательно, как любое лакомство, даже курица, хотя, разумеется, было еще лучше, если к этому прилагалось еще и лакомство.

Но люди могут все менять без предупреждения, и я просто приняла эту перемену как часть жизни с моим человеком. Правда, я все равно никак не могла взять в толк, почему мы теперь выходим из дома по-другому.

Когда со мной гуляла Мамуля, мы не ходили так далеко, как с Лукасом, но иногда мы останавливались, чтобы поговорить с людьми.

– Это моя терапевтическая собака, – говорила им Мамуля. Что бы это ни значило, я слышала слово «собака» и чувствовала одобрение и нежность этих людей, когда они начинали меня гладить, и понимала, что они тоже считают меня хорошей собакой.

Когда воздух стал теплее и под ветром зашелестели листья, Оливия начала возить нас на машине в места, расположенные высоко на холмах, где все запахи были совершенно другими.

– Давай пойдем в поход, – говорил мне Лукас. Меня всегда охватывало радостное волнение, когда он подходил к своему стенному шкафу и доставал оттуда мешок с лямками, которые надо было надевать на плечи, потому что в этом мешке всегда находились лакомства для меня.

– Смотри, лиса! – вдруг крикнула Оливия как-то раз, когда мы пошли в поход. Я почуяла запах животного, которое никогда не попадалось мне прежде, и увидела его впереди на нашей тропе. Оно бежало примерно как кошка, низко припав к земле.

– Видишь лису, Белла? Там лиса! – взволнованно сказал Лукас.

Лиса отличалась от другого животного – койота. Мы иногда видели их, и я на каждого из них рычала. Похоже, лису было бы интересно погонять, но вот в койотах было что-то делающее их похожими на маленьких плохих собак – и я таких собак инстинктивно ненавидела.

– Белла явно хочет погнаться за ним, – заметила однажды Оливия, когда мы встретили это животное. Одинокий койот стоял далеко впереди, нахально преграждая нам путь и уставившись на меня. Я зарычала.

– Верно, но они хотя и маленькие, но очень злобные, – ответил Лукас. – И их тут может быть больше одного – этот вышел на открытую местность, чтобы заманить Беллу за собой, в то время как пара других, возможно, скрывается в кустах.

– Я же не говорила, что ты должен позволить ей погонять его. Я просто сказала, что ей этого хочется.

– Ты вечно твердишь, что мне надо научиться смотреть на вещи проще. Вот я подумал, что дать моей собаке поохотиться на дикое животное – это часть твоей программы.

– Ты меня неправильно понял. Я имела в виду, что тебе вообще надо заняться самосовершенствованием, – беззаботным тоном ответила она.

– Мне нравятся эти долгие пешие прогулки. Они дают нам время для того, чтобы ты смогла перечислить все мои недостатки, – сухо заметил Лукас.

Раздосадованная, я смотрела, как койот ускользает. Почему мы не разделались с ним?

– Как твоя мамуля?

Я подняла голову и посмотрела на Оливию, когда она произнесла слово «Мамуля».

– Знаешь, весьма и весьма неплохо. Если не считать этих судорожных припадков. Но зато настроение у нее теперь просто замечательное.

– А у нее всегда была депрессия?

Я остановилась и стала нюхать скелет птички, от которого восхитительно пахло гнилью, пока поводок не натянулся, и мне не пришлось отойти.

– По правде сказать, я точно не знаю. Когда она поступила на военную службу, я стал жить с моей тетей Джули. А потом, когда мама вернулась из Афганистана, все стало совсем плохо. Ну, сама понимаешь, у нее появились проблемы с алкоголем и наркотиками. Опеку надо мной суд отдал Джули, и мама просто исчезла на пару лет. Потом она прошла курс принудительного лечения, попала в программу реабилитации и попросила, чтобы я принял ее обратно в свою жизнь.

– Попросила тебя? Ничего себе.

– Ага.

– Она явно тобой гордится. Все время говорит о том, какие у тебя высокие оценки и какой ты ответственный.

– Хм, зато ты учишь меня почаще прислушиваться к голосу живущего в моей душе рискового авантюриста.

Оливия коротко рассмеялась.

– Да, кстати об этом, – сказала она, немного помолчав. – Ты говорил это прежде кому-нибудь еще? – Мы, не останавливаясь, поднимались по склону высокого холма, и нас обдувал холодный воздух, идущий от покрытых снегом гор. Да, там, наверху, был снег – и мне было интересно, не пойдем ли мы туда, чтобы поваляться в нем.