Ещё он заметил, что связь с Милой стала теснее, если это вообще было возможно. Но он с трудом укрывал в голове маленький временной прыжок. Не раз за эти месяцы она пыталась разузнать об этом. Конечно, заподозрила что-то, ведь после боя он был слишком истощён и больше походил на труп. Три дня временных скачков дали о себе знать. Швед всё ещё боялся, что её смерть не пройдёт бесследно. Отец говорил, что со временем шутки плохи, но он не мог поступить иначе. Старался забыть и наслаждаться жизнью, и с каждым днём становилось легче. Время смывает невзгоды и тревоги из памяти, если хочешь забыть.
Вскоре ещё одна прекрасная новость разлила негу по сердцу. Жена Казаха забеременела. Этот бородатый здоровяк так прыгал от счастья, что рассмешил не один десяток зевак. «Старо-земляне» благодаря своим глубоким многовековым познаниям помогли людям преодолеть и эту проблему. С их планеты доставляли какой-то камень, содержащий целебную жидкость, и они смогли преобразовать её в некую сыворотку, что являлась лекарством якобы от всех болезней, и помогала людям побороть последствия радиации и продолжить род. Появилась надежда. Это всё, что им сейчас было нужно.
Селение у болота пришлось расширить, так как люди, прибывшие из усадьбы Пекаря, решили остаться там навсегда. Серый, Никита, пацан, Казах с женой, и мать Милы, остались жить с ними в селении «старо-землян», которому общим голосованием дали название — «Свобода». Вид собратьев поначалу смущал, но потом они как-то привыкли и даже стали принимать, как равных.
Доктор погиб во время сражения, пал смертью храбрых, заслоняя дочь от врага. Она же осталась жить в том же доме, куда их поселили когда-то, в первое прибытие. Вообщем то всё шло своим чередом. Жизнь стала намного прекраснее, и мирное небо вновь засияло звёздами, благодаря падению уровня радиации, который значительно снизился. Все, кого он любил, были рядом. О большем он не мог и мечтать. Швед обрёл любовь, дочь, отца и друзей — семью, которая навсегда останется в сердце, даже когда оно перестанет биться. Семья, к слову, пополнилась — братом жены. Барс был частым гостем в их доме, и горячо любим его обитателями. И все же странное чувство не покидало. Не раз он замечал, как на него смотрят — с уважением и благоговением. До сих пор не мог привыкнуть к такому отношению. Сам он никогда не считал себя особенным. А Мила всегда считала иначе.
Как-то вечером, уложив Аришу спать, они остались наедине. Как и всегда напряжение между ними ощущалось физически. Она томно смотрела на него. От такого взгляда у спасшего Землю миссии подгибались колени. «Всё даже лучше, чем я когда-либо представляла, любимый». Она легко и невесомо гладила его по груди, вырисовывая незатейливые узорчики кончиками пальцев, завлекая. «Это называется мир. И мы можем, наконец, заняться главным…». Она вопросительно вскинула брови, а он горячо поцеловал в губы. Как и всегда слияние доставляло невиданное удовольствие. Ему, наверное, никогда не надоест её близость. Руки жадно впивались в прекрасное тело, изгибающееся в такт. В такие минуты чувствовал себя её частью. Они были единым целым и неделимым, растворяясь без остатка. А после гладил по спине, вдыхая аромат волос. Желание открыться было таким сильным, что просто не смог вовремя остановиться. Он должен был показать, тайна слишком давила, терзая угрызениями совести. Развернув к себе лицом, посмотрел в глаза. Она сразу поняла. Всегда понимала без слов. И через мгновенье уже копошилась в мозгах, выражение лица быстро сменилось на хмурое и сосредоточенное. Мила вскочила с кровати, гневно сверкая глазами. Тряся головой так сильно, будто не может поверить в увиденное, открывала рот, не издавая ни звука. Он чувствовал, как эмоции переполняют: гнев, обида, ужас, жалость и что-то ещё еле уловимое, чего не смог разобрать. Наконец, обрела дар речи.
— Серьёзно? Я умерла, и ты не удосужился рассказать мне об этом? — он грустно смотрел на обнаженную, расстроенную и до боли разгневанную жену. — Макс! Какого хрена? Три дня! Целых три дня ты изменял время! Ты хоть представляешь, что всё могло рухнуть? Не только мы. Нет! А весь мир! Сколько жизней ты готов был погубить ради меня одной? — терпение лопнуло, и его старый добрый друг вернулся и был сильнее прежнего, заслоняя здравый смысл.
— Все! Все до единой, если хочешь знать! Как мог я жить без тебя? А наша дочь?! Что бы я сказал ей?! Твоя мать умерла, потому что я был слишком занят местью?! — голос грохотал, предметы поднимались в воздух, сила пульсировала, наэлектризовывая Миле волосы. Она сдалась и со вздохом опустилась на кровать.
— Ты рисковал всем. Поверить не могу. Ты ведь мог лопнуть! И тогда у неё не осталось бы никого! Я чувствовала, что ты был на пределе! Ещё немного и всему настал бы конец.
— Я повторил бы это тысячу раз, если потребуется, — немного поостыл и обнял сзади. Она расслабилась в объятиях, положив голову на плечо и уткнувшись носом в шею.
«Ты так долго скрывал от меня это. Придётся постараться, чтобы заслужить прощение. Ты же знаешь, как я ненавижу ложь». «Я буду стараться любовь моя. Всегда». Он вновь прильнул к нежным губам, и поцелуй вытеснил все недомолвки, разливаясь теплом и согревая сердца.
