Путь диких гусей - [132]

… Разбойничий отряд Томасы промышлял на глухих сибирских дорогах довольно удачно и до сих пор не попал в руки нукерам Кучума, которых тот время от времени отправлял для очистки своих владений от грабителей. Им удалось подкупить одного из юзбашей, и тот заранее предупреждал их о готовящихся облавах.

Награбленное добро они выменивали у местных жителей на продукты и жили припеваючи. Эти же жители помогали спрятаться грабителям в случае непогоды или облавы. Правда, последнее время купеческие караваны охранялись едва ли не сотней опытных воинов, и Томасы, глядя на них через придорожные кусты, лишь в бессилии скрипел зубами. Но стоило кому-то из каравана отстать или зазеваться, и на него тут же набрасывались молодцы Томасы, убивали и стаскивали богатую одежду. Труп несчастного даже не пытались скрыть, бросая здесь же возле дороги на растерзание лесным зверям.

Награбленное добро делили поровну, и лишь раз Томасы утаил от шайки часть добычи, но то был непростой случай. Дело было прошлой осенью, когда они только начинали заниматься разбойным ремеслом. Им встретился на дороге старик, едущий на ишаке, и рядом с ним брели два донельзя оборванных нищих. Разбойники остановили их и обыскали, но брать с тех было совершенно нечего. Отпустили с миром и, когда они уже скрылись за поворотом, Зайнулла вдруг хлопнул себя по лбу, вскричав:

— Да ведь этот старик — тот самый караван-баша, что шел с нами сюда!

— Точно, — вспомнил старого хивинца и Томасы, — надо осмотреть их хорошенько. Они явно везут с собой деньги.

Кинулись в погоню и снова начали обыскивать и трясти путников.

— Мне не заплатили даже обещанного, — причитал старик, — я возвращаюсь домой совершенно разоренным, и все, что имею, вот этого ишака.

Томасы разозлился не на шутку, Ему было стыдно перед товарищами, что дважды осматривают путников, но все зря.

— Вот и заберем твоего ишака, а сам топай пешком, — заорал он на старика.

— Да мне никогда не дойти до родного дома. Поглядите на мои старые ноги, пожалейте бедного и несчастного человека…

— Отдай ты ему ишака, зачем он тебе, — проговорил Зайнулла примирительно, растроганный причитаниями старика.

— Сварим на ужин длинноухого, — захохотал вожак шайки и дернул ишака за повод. Но тот уперся и не хотел идти с чужим человеком. Тогда он привязал повод к седлу своей лошади и потащил упрямое животное силой.

Старик бежал следом, обливаясь слезами.

— Да будьте вы трижды прокляты! Чтоб шайтаны вас забрали к себе! Или не люди вы?!

Один из парней стукнул старика дубиной по голове, и тот упал, оглушенный или убитый. Никто не стал останавливаться, чтоб осмотреть его. Одним больше, одним меньше, какая разница…

Вечером у костра, прихлебывая суп, отдающий потом и горечью, Томасы бросил случайный взгляд на потертое седло, снятое с ишака. Что-то толкнуло его осмотреть это ничем не примечательное седло, оставшееся единственным напоминанием о караван-баше и его верном спутнике, ишаке. Когда все улеглись спать и мирно захрапели, Томасы поднялся, подтащил седло к костру и начал внимательно ощупывать все складки кожи. Даже на вес оно было тяжелее, чем должно быть простое седло. Наконец, он нашел едва ощутимую выпуклость в передней его части. Схватил нож и вспорол подкладку. Рука тут же наткнулась на небольшие твердые кружочки, обернутые в тряпицы. Все еще не веря своей удаче, Томасы, унимая дрожание в руках и сдерживая прерывистое дыхание, распотрошил седло до единого лоскутка… Потом пересчитал обнаруженные монеты. Их оказалось больше сотни…

"Богат! Наконец-то я богат, и этого хватит мне на сто лет вперед. Но как скрыть золото от товарищей? — О том, что ему надо поделиться находкой с другими, Томасы и в голову не пришло. — Зарыть в лесу? Но кто знает где мы очутимся завтра? Возить с собой? Но тем самым легко можно выдать себя…"

До самого утра Томасы лихорадочно прятал и перепрятывал монеты то в одно место, то в другое и, наконец, нашел, как ему казалось, наиболее подходящее — в колчане со стрелами. Сложил все монеты в тряпицу и привязал их на дно колчана. С тех пор вожак разбойничьей шайки не знал покоя ни днем ни ночью; даже во время еды клал колчан рядом с собой, а ночью по нескольку раз просыпался, проверяя, на месте ли его драгоценность.

А затем пошла череда неудач, и сотоварищи начали шептаться друг с другом, мол, пора бы или другого вожака выбирать, или бросать это занятие. Наконец, высказали все в глаза Томасы, и тот неожиданно с радостью согласился распустить шайку. Но тут выяснилось, что за душой у грабителей нет ничего, что помогло бы обустроиться хотя бы в первое время. Долго спорили и решили дождаться очередного каравана, который попытаются взять даже с риском для собственной жизни, и с тем расстаться навсегда. Именно в это время дозорный донес, что со стороны Кашлыка движется несколько всадников, сопровождающих груженые повозки. То был Карача-бек и оружейные мастера с воинами, отправившиеся на строительство тайной оружейной мастерской.

… Добравшись до бабасанского селения, Карача велел, не заезжая в него, поворачивать к Тоболу. Воины пригнали из селения несколько лодок и на них перевезли свое имущество. Повозки пришлось бросить на берегу. "Надежнее будет, — решил Карача, — по их следам было бы легко найти наше пристанище". Кони переплыли сами.