Путь, что ведёт нас к Богу - [10]

Студент, который не знает греческого языка, читая параллельно синодальный и кассиановский парижский (который уже неоднократно издавался в России, а когда- то был библиографической редкостью) переводы, сразу выявит места, где тексты отличаются. В синодальном тексте есть несколько лишних слов, которых не было в древнейших рукописях и нет в переводе епископа Кассиана. Например, в Нагорной проповеди (Мф 5:22) есть слово «напрасно»: «всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду». Ясно, что если я гневаюсь и не нахожусь в состоянии аффекта, то могу обосновать причину гнева, поэтому слово «напрасно» здесь как‑то не совсем к месту. Его нет ни в одной из древних рукописей, но оно появляется в византийских рукописях VIII‑X в. У Кассиана просто: «всякий, кто гневается на брата своего, подлежит суду». Здесь речь идет об «этике идеала». Каждый читающий понимает, что не гневаться невозможно, но к этому надо стремиться. Когда же в тексте появляется слово «напрасно», перво- христианская этика идеала, этика ориентира на невозможное, этика Эвереста, заменяется совершенно другим — запретительно–разрешительным (тебе запрещается гневаться напрасно, но разрешается гневаться за дело). Уже на базе элементарного текстологического анализа можно сказать, как идет приспособление «трудного» Нового Завета к практической жизни слабых людей в византийскую эпоху.

Или вот еще один пример с тремя «явно». Молись тайно — Бог воздаст тебе явно; постись тайно — Бог воздаст тебе явно; подавай милостыню тайно — Бог воздаст тебе явно (ср. Мф 6:4, 6, 18). Слова «явно» в древних рукописях не было, оно тоже появилось очень поздно, и всякий, кто сличит синодальный перевод с кассианов- ским, это обнаружит. Что это значит? Логическое ударение падает на слово «сой» (ooi) - «тебе» Бог воздаст. Слово «явно», появляющееся в рукописях IX в., дает новую ориентацию на зримое воздаяние, оно сразу упрощает христианство. Если об этом рассказать студенту, то история усвоения христианства обществом становится ясна.

Или, например, если согрешит брат твой, пойди и обличи его наедине (Мф 18:15–17). В поздних рукописях появляется «против тебя»: «если согрешит против тебя», то есть как бы сфера действия христианина ограничивается грехом против него лично, тогда как в древних рукописях христианину вменяется в обязанность обличить согрешающего не только против него, а вообще, но сделать это тайно, наедине.

Или такой пример. Иисус приходит в дом Петра и исцеляет его тешу: «она встала и служила Ему», — так говорится в древних рукописях и в славянском тексте. В синодальном переводе «и служила им» (Лк 4:39). Итак, эта женщина встает после того, как она только что была больна, и служит им во время обеда. В древних рукописях и в нашем славянском тексте, который читается в церкви: «служила Ему», то есть речь идет не только о том, как она прислуживает во время обеда, но вообще о служении христианина Иисусу и через Него Богу.

Можно привести еще один пример: Царство небесное «внутри» нас, или «среди» нас (Лк 17:21). Конечно, с точки зрения греческого языка, совершенно ясно, что множественное число — «среди». Современный русский перевод дает «внутри», это чисто средневековое прочтение. Бог разговаривает с человеком через сердце — отсюда вся средневековая мистика и культура молитвы. Но первоначальное чтение, конечно, «среди»: уже наступило — это претворенный эсхатологизм, Евангелие от Луки слагается в то время, когда эсхатологические чаяния ослабевают. Царство не наступит завтра, оно уже наступило, незримо оно уже среди нас. Потом Златоуст это сформулирует в анафоре Литургии: «И Царство Твое даровал еси будущее» — Царство, которое наступит, даровал уже. Идея уже наступившего Царства, которое среди нас, присутствует в Евангелии от Луки.

На базе сравнения греческого текста с латинским средневековым можно говорить о феноменах средневекового мышления. Но беда в том, что для этого надо быть профессиональным новозаветником. Курс Нового Завета для кафедр религиоведения можно сделать интереснейшим, существенным и для изучения истории средневековой и современной философии, социальной истории, феномена христианства как такового.

Можно сказать то же самое и о методике чтения Ветхого Завета, и о чтении любых других священных книг. Видимо, именно так надо работать со студентами, что обеспечивает и знание текста, и выход на существенные проблемы смысла вероучения и каких‑то социальных явлений в истории религии. На самом деле, на базе сравнения древних и средневековых текстов, сравнения различных переводов источников, можно увидеть подлинную картину развития культуры, духовности, истории.

ИЗ ИСТОРИИ АНТИЧНОГО «ДЕКАЛОГА» [4]

Тема большого, в нравственном смысле этого слова, закона, что чем‑то принципиально отличается от тех законов, которыми руководствуются люди в обыденной жизни или судьи, когда наказывают преступников, и т. д., — эта тема большого закона присуща не только Священному Писанию, но античной культуре.

На рубеже VTI‑VIII вв. до н. э. Гесиод рассказал о том, как началось становление человечества. Так родилась первая в истории европейской цивилизации историософская схема. «Создали, прежде всего, — говорит Гесиод, — поколенье людей золотое вечно живущие боги». В те времена люди жили со спокойной и ясной душой, «недостаток был им ни в чем неизвестен, большой урожай и обильный давали сами собой хлебодарные земли».