Путь «Чёрной молнии» - [5]

— Ты не можешь простить мне мужа, так не я его арестовывал.

— Зато ты подписал приказ об его аресте и отправке мужа из Прокопьевска. Овчинников — ты чудовище! Ты сломал мне и моим родным жизнь.

— Замолчи, иначе я прикажу тебя арестовать.

— На каких основаниях?

— Твой отец подлежит аресту, как пособник «врага народа», а ты заведомо, знавшая об его связях, не известила сотрудников нашего ведомства, и к тому же, я не нашел тебя в списке прописанных граждан в городе Томске.

— Называй вещи своими именами — не донесла на своего отца, а что касается прописки, то я еще не выписалась из Прокопьевска, а только-только подала документы в институт.

— Из которого тебя сегодня же отчислят, если я сделаю один звонок.

— Что тебе от меня нужно?

— Ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Если ты согласишься стать моей, тебе ни в чем не будет отказа…

— Овчинников, я никогда не забуду о твоем мерзком поступке, — перебила его Лида и, отдернув руку, быстро направилась по тротуару, удаляясь от озадаченного капитана.

Придя к себе в кабинет, Овчинников первым делом вызвал начальника милиции и отдал ему приказ разыскать проживающего в городе отца Лидии, лично подписав ордер на обыск его квартиры и арест женщины.

Ночью, когда Овчинников спал в своей квартире, его разбудил звонок телефона, докладывали из тюрьмы, что арестованная уже находится в камере. Через полчаса он сидел в кабинете и с ехидным выражением на лице, смотрел на доставленную к нему Лидию. В кабинете было душно, и чтобы проветрить комнату, он раскрыл настежь створки окна.

— Как видишь, уговаривать я больше не стану или ты сейчас соглашаешься, стать моей или тебя отправят в лагерь.

— Боже мой, какие мы коварные и беспринципные! Видимо не зря за глаза тебя называют великим комбинатором (следователь-фальсификатор Западно — Сибирский Край). Разве для тебя важно мое согласие? Я уверена, что десятки вот таких женщин, оказавшихся в подобной ситуации, без раздумывания прыгнут к тебе в постель, но запомни Овчинников: я не из их числа.

— Ты плохо кончишь, если не согласишься. Вот твое дело, — он раскрыл папку, — я могу в кратчайшие сроки отправить тебя навстречу с твоим мужем.

— Что ты сказал?! Его расстреляли? Ты это хотел сказать?

— А тебе, не все ли равно, ты теперь вдова и можешь начать новую жизнь.

Лида задохнулась от душившей ее в тот момент ярости. Она плюнула в лицо Овчинникову и, воспользовавшись его заминкой, запрыгнула на подоконник и сиганула во тьму. Она не знала, на каком этаже находится, но приземлившись без несчастья на мягкий газон, бросилась бежать вдоль улицы. Затем она долго ходила по ночному Томску, пытаясь выстроить свои мысли в логическую цепочку: «Это конец. Теперь одна дорога — в камеру, ладно бы меня одну, так нет же, этот изверг арестует папу. Что же мне делать, как быть? Не идти же на поклон к этой сволочи. Да я лучше руки на себя наложу, чем стану его подстилкой! Пожалуй, я должна признать, что Овчинников от меня не отстанет и найдет на краю света. Пойду, хоть с папой попрощаюсь, нам наверно не скоро удастся увидеться».

С такими, невеселыми мыслями она пришла на квартиру своего отца. Ее уже ждали. Лида молча, попрощалась с отцом, качнув ему головой, когда ее под конвоем выводили из прихожей.

Молодую женщину, как она и предполагала, снова доставили в тюрьму на Ленина 42, а потом увезли в шестой лагерь, где содержали около тысячи таких же обездоленных, запуганных и отрешенных от всего мира женщин.

Были многочисленные допросы, голод, холод. Иногда ее доставляли в следственную тюрьму, и везде она чувствовала «след зверя», хоть и знала, что больше не интересна Овчинникову, но явственно понимала, что он ждет, когда она будет сломлена. Один раз Лиде пришлось запустить в наглого следователя чернильницей, за что ее посадили в изолятор. Потом были еще наказания за ее свободолюбивые взгляды и высказывания и, благодаря женщинам — тайным доносчицам, ее не раз запирали в камеру ШИЗО. Впереди был срок: тяжелый, непосильный для женщины, но она выдержала все, и могла с полной уверенностью сказать не только людям, но и себе, что она осталась Человеком, не смотря на тяжелые испытания, свалившиеся на нее в те страшные и жестокие годы.

Глава 2 Массовые аресты

Илья Тимофеевич Михеев, капитан РККА (Рабоче-Крестьянская Красная армия), временно проходил службу в городе Колпашево. Несколько частей красной армии были прикомандированы к горотделам НКВД и направлены на поддержание порядка в северных районах Томской области. После разоблачения главных шпионов и предателей армии: Тухачевского, Якира, Эйдемана и других, в городах Томске, Новосибирске, Новокузнецке, Колпашево прошли митинги и демонстрации трудящихся, позорным клеймом отметивших врагов народа.

Тревожно было на сердце у Ильи, имея совершенно особый склад ума, он не поддавался всеобщему ликованию по поводу проводимых в стране крупных перемен. Тайные разговоры среди командного состава давали пищу к размышлениям: политика партии, направленная на очищение рядов Красной армии от чуждых элементов, порой ставила Михеева в тупик. Герои революции и гражданской войны вдруг становились врагами Родины. Старые, преданные партии большевики внезапно оказывались оппортунистами, искажающими идеалы революции.