Путь Базилио - [274]

Первым делом они съездили на Пьяцца дель Пополо, где кот купил фланелевые кюлоты и стильный ральф-лореновский блейзер[97] с костяными пуговицами. Блейзер был явно с птичьего плеча, то есть с очень длинными рукавами и характерным кроем спины. Баз не хотел его брать, но свин поклялся, что здесь поблизости есть хорошая мастерская, где ему всё подгонят. К сожалению, заняться этим можно было только завтра: сегодняшний день был «выходным», что означало — все учреждения и магазины закрыты. Так что пришлось удовлетвориться кюлотами. Изношенные в Зоне чулки кот хотел было выкинуть, но свин попросил оставить их ему: по его словам, ему нужно было что-нибудь для садовых работ. Базилио с сомнением посмотрел на толстые поросячьи ноги, но чулки отдал.

Потом решили пообедать. Выяснилось, что и тут всё закрыто, кроме какого-то сомнительного заведения под названием Pizza Hut. Кот было сунулся, но столоваться не стал: там подавали круги из лёклого теста со всякой запечённой дрянью, на них налепленной. Базилио решил, что за свои деньги может найти и получше что-нибудь. Тут свин неожиданно оказался полезным: он, оказывается, знал пару маленьких едален, не закрывающихся даже в «выходные». Сам он туда захаживал, поскольку сентиментально любил родную себе свинину. Кот последовал совету и через полчаса седок и возница сидели за одним столом в харчевне «Голубая Устрица» и поедали рёбрышки с чёрными бобами. За них пришлось отдать четыре пятьдесят, но кот решил, что оно того стоит.

Однако свин грязных намерений своих не оставил. Он попытался пристать к Базилио прямо за едой. Тут выяснилось, что, говоря о «минетике», он желал не дать, а взять. Баз довольно грубо сказал, что свой репродуктивный орган не на помойке нашёл, и пообещал уйти, не заплатив. Свин расстроился, но кипешиться не стал, а пошёл к соседнему столику, за которым обгладывал баранью косточку здоровенный волчара. Через пару минут и тихого разговора свинтус полез под стол — а волк принялся расстёгивать брючный ремень. Кот отвернулся, не желая видеть непотребства.

Тут откуда ни возьмись в помещение влетел петух в розовом мундире и заорал во всё горло:

— Полиция нравов! Зафиксировано нарушение! Вы все свидетели!

Тут же раздался шум отодвигаемых стульев и шорох одежд. Кот и оглянуться не успел, как все ближайшие столики были свободны. Посетители драпанули — куда глаза глядят. Видимо, быть свидетелями никому не улыбалось.

Пользы бегство не принесло. Двери оказались блокированы нарядом таких же петухов в розовом. Кто-то массивный попытался было прорваться. Раздались крики «сопротивление полиции!», «фиксируем!», «по ебалу на!» и характерные звуки полицейской работы.

Базилио осмотрел помещение в рентгене и понял, что может уйти, если вотпрямща рванёт через кухню. Оттуда вёл какой-то ход — видимо, на улицу. Но кот рассудил, что там может быть засада. К тому же ему подумалось, что побывать в полицейском участке в качестве свидетеля — это, пожалуй, полезно: можно узнать многое о местной системе, ничем особенно не рискуя.

Несколько часов спустя он клял себя за эти мысли распоследними словами.

Всех свезли в местное отделение. У кота зачем-то отобрали свёрток с курткой. Потом отвели в комнату с жёсткими железными лавками. Там было душно, стены покрашены в невообразимо унылый тёмно-зелёный цвет, воняло потом и ещё чем-то гадким. Что касается освещения, то оно было не только скудным, но ещё и постоянно мерцало — так, что глаза начинали болеть через пару минут. Коту это было, впрочем, безразлично: он просто ушёл в ультафиолет, а потом и вовсе отключил зрение, так как картинка не менялась вовсе. Зато микрофоны он вывернул на полную чувствительность, чтобы послушать разговоры.

Они тоже не радовали. Все схваченные пребывали в самом скверном настроении и щедро делились им друг с другом.

Из услышанного кот понял, что они попали под «плановую проверку». Оказалось, местная полиция — которой было много и разной — имеет привычку разъезжать по улицам и выискивать правонарушения. Розовомундирные петухи из полиции нравов всеми были особо ненавидимы, так как ездили на проверки с телепатами. Телепаты были, правда, местные, слабенькие. Но такую простую вещь, как сексуальная активность, отслеживать всё-таки умели.

Тут Базилио, наконец, подал голос. Признавшись в провинциализме и незнании порядков, он спросил, а что плохого в сексуальной активности. Все наперебой бросились ему объяснять, что по законам Директории порево в общественных местах разрешено только с членом или вагой соответствующего профсоюза — и, кроме того, заведение должно иметь на это лицензию. Правда, «Устрицу» до сих пор не трогали. Что изменилось, никто точно не знал, но все сходились на том, что теперь они все влипли и это надолго. Особенно переживал небольшой крокодил, у которого на вечер были назначены какие-то переговоры: он ныл, щёлкал пастью и проклинал почему-то ментов. Этого кот не понял, а спрашивать постеснялся.

Вообще ничего не хотелось, духота взывала к дрёме. Базу это не понравилось. Поэтому он вежливейшим образом попросил у общества чего-нибудь почитать.