Пустыня внемлет Богу - [132]
И пришел Аарон к Моисею во сне и сказал: расставание наше временное, а не пространственное. Просто твое время для меня остановилось, мое же превратилось в вечность. Потому мы и разновременны. Но, говоря это, Аарон был печален, как никогда, ибо никто не угрожал ему, никто не заставлял его это говорить, даже Он, — ведь угроза — дело живое, значит, несет в себе надежду.
Аарон же был по ту сторону надежды.
3. Яхмес
То, что он остался жив, было даже для него, прошедшего огонь и воду, сверх понимания. Бритоголовый и бритобородый по обычаю страны Кемет, он отрастил волосы и бороду, сменил имя, благо свои люди могли в любом месте плодородного Полумесяца снабдить его нужными документами, но он достаточно скоро убедился, что за ним никто не охотится. С удовольствием, в беспамятном наслаждении ловит он свое отражение в зеркалах, продающихся среди многоцветной пестроты базаров Ура Халдейского, пьет вина в увеселительных домах Вавилона, знаменитая башня двоится в его глазах, пляшут сады Семирамиды, так летуче висящие поверх каменных стен, но упорно отводит глаза от мощно бегущих вод Евфрата. Вообще в Двуречье, вдалеке от моря, он чувствует себя спокойнее.
Удивительно, как память человеческая коротка. Считанные годы прошли со времен События, а люди с трудом припоминают: было что-то вроде бы давным-давно: нашествие жаб, саранчи, язва моровая, тьма долгая, первенцы умирали, но помнят это, может, потому, что шло это подряд, одно за другим, иначе бы начисто забыли. Почему? Кто-то, видно, прогневал богов подземных. Илом забвения покрыло память. Минутами он ловит себя самого на мысли: может, вправду ничего этого не было?
Но приходила ночь. Стоило задремать, как начиналось движение, тяжелый конский топот, металлический звон оружия, скрип колесниц, мощное дыхание коней и людей, и все это давящей массой в шестьсот колесниц единым напором разгорячает воздух…
На этом сон прерывался, ибо был невыносим. Спасало бесконечное странствование — по городам Негева, вотчине царей Амалека, по горам, где проживают амореи.
Однажды ненароком увидел людей, чье развязное и навязчивое любопытство ко всему окружающему и плохо скрываемая неуверенность пробуждают в нем подозрение. Он увязывается за ними, пытаясь поближе рассмотреть их лица. Сердце его тяжко колотится. Он почти не сомневается, он даже припоминает имена некоторых, ведь у него гениальный нюх ищейки на запахи и лица: вот Игаэль, вот Иошуа. Он долго идет за ними, боясь подойти, как боятся иметь дело с призраками. В Хевроне теряет их из виду: как сквозь землю провалились, может, опять в одну из пучин.
Бегут годы, шумит вокруг новое поколение. В питейном доме, в Мегиддо, молодые люди смакуют последние новости: какой царек с каким опять сцепился, ведь местные войны, как семейные свары, беспрерывно завязываются то в приморской низменности, то в горах. Со скучающим любопытством слушают они довольно крепкого старика, описывающего мелкие и жуткие детали, чтоб убедительней было, какого-то давнего перехода посуху через Тростниковое море. За стариком давно укрепилась слава сумасшедшего, но щедро платящего богача, а Событие кажется каким-то до замшелости древним обломком полузабытой легенды, подобным черепкам сосудов, которые находят на караванных путях, разрывая пепел кострищ.
В жаркий полдень, не веря глазам своим, с колотящимся сердцем, замечает он существо с кошачьими повадками на улице у питейного дома, уставившееся в него знаменитым немигающим взглядом ищеек семейства Тамит. Несомненно, это Тамит-младший, который — и это старик отлично помнит — был послан с массой, ушедшей в пустыню. Выглядит он измотанным, усохшим да и одеждой не блещет, но никто на него не обращает внимания, таких бродяг и нищих здесь пруд пруди. Только бы его не спугнуть.
Вот поднял руку, сложил пальцы в знак, понятный лишь им обоим. Старик отвечает.
Изголодавшийся вонючий пес — только так называли подопечные Яхмеса людей Тамита — с животной жадностью набрасывается на еду и с не меньшей страстью, захлебываясь и брызгая слюной, пытается избыть накопившееся в душе за столь долгое время: ему было приказано встретить связного здесь, в Мегиддо, но ведь столько лет прошло, поэтому он глазам своим не поверил, увидев самого Яхмеса, но понял, какое важное значение придает повелитель Кемет и наместник Амона-Ра его, Тамита, сведениям. К сожалению, ему пришлось бежать после бунта Кораха, в подготовку которого он вложил немало сил, но слишком великим был риск — люди Иошуа бин-Нуна шли за ним по пятам. Но в общем там у них полный развал, люди дышат ненавистью, уже несколько раз хотели побить Моисея и Аарона камнями. По его, Тамита, мнению, стоит повелителю мира снарядить несколько сот колесниц, и вся эта масса как переспелый, прогнивший плод падет ему в руки.
— Ты вел какие-либо записи?
— Что вы! Только схему их передвижений.
— Дай мне ее.
Тамит засуетился, пытаясь достать из лохмотьев одежды своей папирус, завернутый в тряпье, при этом не переставая жевать.
Судьба этого романа – первого опыта автора в прозе – необычна, хотя и неудивительна, ибо отражает изломы времени, которые казались недвижными и непреодолимыми.Перед выездом в Израиль автор, находясь, как подобает пишущему человеку, в нервном напряжении и рассеянности мысли, отдал на хранение до лучших времен рукопись кому-то из надежных знакомых, почти тут же запамятовав – кому. В смутном сознании предотъездной суеты просто выпало из памяти автора, кому он передал на хранение свой первый «роман юности» – «Над краем кратера».В июне 2008 года автор представлял Израиль на книжной ярмарке в Одессе, городе, с которым связано много воспоминаний.
Крупнейший современный израильский романист Эфраим Баух пишет на русском языке.Энциклопедист, глубочайший знаток истории Израиля, мастер точного слова, выражает свои сокровенные мысли в жанре эссе.Небольшая по объему книга – пронзительный рассказ писателя о Палестине, Израиле, о времени и о себе.
Эфраим (Ефрем) Баух определяет роман «Солнце самоубийц», как сны эмиграции. «В эмиграции сны — твоя молодость, твоя родина, твое убежище. И стоит этим покровам сна оборваться, как обнаруживается жуть, сквозняк одиночества из каких-то глухих и безжизненных отдушин, опахивающих тягой к самоубийству».Герои романа, вырвавшись в середине 70-х из «совка», увидевшие мир, упивающиеся воздухом свободы, тоскуют, страдают, любят, сравнивают, ищут себя.Роман, продолжает волновать и остается актуальным, как и 20 лет назад, когда моментально стал бестселлером в Израиле и на русском языке и в переводе на иврит.Редкие экземпляры, попавшие в Россию и иные страны, передавались из рук в руки.
Роман крупнейшего современного израильского писателя Эфраима(Ефрема) Бауха «Оклик» написан в начале 80-х. Но книга не потеряла свою актуальность и в наше время. Более того, спустя время, болевые точки романа еще более обнажились. Мастерски выписанный сюжет, узнаваемые персонажи и прекрасный русский язык сразу же сделали роман бестселлером в Израиле. А экземпляры, случайно попавшие в тогда еще СССР, уходили в самиздат. Роман выдержал несколько изданий на иврите в авторском переводе.
Новый роман крупнейшего современного писателя, живущего в Израиле, Эфраима Бауха, посвящен Фридриху Ницше.Писатель связан с темой Ницше еще с времен кишиневской юности, когда он нашел среди бумаг погибшего на фронте отца потрепанные издания запрещенного советской властью философа.Роман написан от первого лица, что отличает его от общего потока «ницшеаны».Ницше вспоминает собственную жизнь, пребывая в Йенском сумасшедшем доме. Особое место занимает отношение Ницше к Ветхому Завету, взятому Христианством из Священного писания евреев.
В центре повествования У. Сонтани — сын старосты деревни, подросток Тамбера. Он наделен живым воображением, добротой, тонко понимает природу, горячо любит мать и двоюродную сестренку Ваделу. Некоторым жителям кампунга кажется, что со временем Тамбера заменит своего отца — старосту Имбату, человека безвольного, пресмыкающегося перед иноземцами. Это Имбата ведет сложную игру с англичанином Веллингтоном, это он заключает кабальный «договор о дружбе» с голландцами, вовлекая тем самым лонторцев в цепь трагических событий.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».