Арсен извлек из портфеля толстую кипу бумаги и стал быстро перелистывать страницы текста и схем. Все конструкторское бюро не дыша следило за мельканием его рук. Наконец последняя страница была перевернута - и наступила восхищенная тишина.
- Ну, - спросил шеф, - честный я человек?
Его молча взяли на руки и подбросили. А когда поймали, то не дали ступить на бренный пол - отнесли в кабинет и опустили на стул.
- Ген Геныч, не покидайте нас никогда, - пролепетала рыженькая конструкторша, которой он не далее как сегодня утром устроил разнос за опоздание.
- Мы вам кресло подарим, - сказал кто-то из задних рядов.
- В кресле хуже думается, - сказала раскосенькая.
- Это когда думать нечем, - тут же возразила блондинка.
Шеф хотел вмешаться, но тут тихо вошел Арсен. Он нес открытый портфель, где виднелась уложенная с прежней аккуратностью докторская диссертация, но лицо у него было печальным.
Шеф увидел в руке изобретателя запечатанный конверт и побледнел.
- Надо же было сперва все там посмотреть, - сказал Арсен с упреком, а вы: "Давай-давай". Теперь, может быть, письмо испортили. Это ж вам не доклад, не диссертация...
- Дай сюда.
Шеф спрятал письмо в нагрудный карман.
- Может быть, до него лучи не достали, - неуверенно предположил Арсен. - Оно в другом отделении лежало...
- Дома разберусь, - сказал Ген Геныч, к которому уже вернулось самообладание. - Сейчас все свободны, а ты присядь. С сегодняшнего дня ты ничем другим заниматься не будешь. Согласен?
Арсен кивнул.
- Составь список всей необходимой аппаратуры, завтра ее получишь и приступай. Что-нибудь тебе еще нужно?
Оставшуюся часть дня Ген Геныч, если не считать визита к оппоненту, ездил в общественном транспорте, и ходил пешком. Домой не ехалось и не шлось. Мучило одиночество.
Наконец, около полуночи, он, усталый и замерзший, почувствовал себя в состоянии заснуть и сошел на своей остановке.
Открыл дверь квартиры. Пахнуло семьей, и от этого ему снова стало плохо. Весь вечер, скитаясь по городу, он представлял, заставлял себя представить, что дома ждут.
И вот - эта нежилая тишина. Сыновья убивают зимние каникулы где-то в пионерском туристическом поезде, а жена вторую неделю ничего не пишет из санатория, куда он насильно вытолкал ее с больной печенью. На вокзале они из-за пустяка повздорили, и запоздалое желание извиниться не давало ему покоя.
Раздевшись, Ген Геныч поставил чайник на плиту и залез под душ. Пока успокаивал себя водой, половина воды в чайнике успела выкипеть. Кипятку хватило только - на заварку.
Он налил еще полный чайник, будто на всю семью, но тут же забыл о нем, принялся пить горькую заварку со старой коркой хлеба - ничего другого в доме просто не было. От заварки и усталости сердце застучало шибко, и в таком состоянии он не решился распечатывать письмо жены.
Сидел и разглядывал конверт.
"Отправлено четыре дня назад, - думал Ген Геныч. - Ровно столько времени и поезд оттуда идет... Индекс на конверте не осыпался, образец индекса на месте, оба адреса тоже целы, АВИА, название фабрики..." Он все прочел, что там было снаружи и решительно взял со стола ножницы.
Держа конверт плашмя, осторожно отрезал самый краешек и достал сложенный вдвое тетрадный лист.
"Геночка, родненький!.." гласила первая строка. Дальше было пусто. Он перевернул листок. Там только в самом низу стояла дата и: "Ни разу без тебя никуда не ездила и никогда больше не поеду. Я очень по тебе скучаю".
Привычной подписи "Твоя я" не было. Вместе с прочими осыпавшимися словами она валялась в глубине конверта. Ген Геныч вытряхнул буквы на ладонь. Связанные прописью, слова не рассыпались, а только перемешались и спутались.
"Доехала", - вытянул он осторожно за хвостик, - "лечусь", "приеду"...
Хвостики обрывались под тяжестью слов, они падали на ладонь и рассыпались.
- Вот так логика, - сказал сердито. - Выходит, сердито. - Выходит писать о любви разрешается только между строк. И не дай бог повториться. Никакого "милого вздора"... А если это излучение действует и на человека, то для кого-то разговор превратится в удовольствие, а для других - в пытку? И повторение - уже не мать учения? И кем же вообще станет человек?.. М-да-с. Мальчишка был прав: перед облучением портфель следовало проверить. Жалко письма, чертовски жалко.
В задумчивости он постукал ребром конверта по столу и вдруг заметил, как отстает и отваливается обратный адрес.
- Уж не значит ли это, что она домой поехала? Сбежала из санатория?!
Ген Геныч поглядел на часы. Полчаса назад должен был прийти поезд с юга.
В прихожей раздался знакомый звонок...
