Пустота - [7]

Хожу по тем же улицам, которые, правда, медленно разрушаются. Даже новых друзей не завёл. Так, есть какие-то люди, которые для меня ничего не значат, и всё на этом. Ни настоящей дружбы, ни настоящей студенческой жизни, ни настоящей учёбы, ни настоящей любви, ни настоящего творчества — в этом весь я. Ни то ни сё. Где-то посередине. А может, ещё ниже.

Снова смотрю на снесённые деревья. Чувствую запах мертвечины. Почему его не замечает никто, кроме меня? Но запах не прогонит меня отсюда. Разве от меня пахнет не так же? Может, от меня пахнет хуже? Или я просто ною… Конечно, ною. Сам себя уже доканал своим нытьём. Но других мыслей почему-то нет. Кроме них — одна пустота.

И вокруг — одна пустота. Сибирская пустота, забитая серыми, потёртыми зданиями, по которым ползают квадратные черепахи обледенелых окошек. Советский тетрис… Заваленные белым снегом дороги, пар изо рта, затвердевающие пальцы. Небо, похожее на бетонный пол. Подъезды, всегда тёмные и тесные. Советский, старый лифт, в котором светит тусклая лампочка. Оплёванные стены, наклейки из маленьких жвачек по рублю, которые каждый покупал в детстве. Политическая реклама. Бездомная собака во дворе. Её брат — алкаш с фиолетовым лицом. Занесённые снегом машины, гаражи, лавочки. Полицейские бобики, которых невольно сторонится каждый русский человек. Пробка на дороге. За ночь выпало слишком много ледяной перхоти, и теперь её тщетно пытаются убрать с улиц. Дует ветер. Люди закрывают лицо и бегут к остановкам, надеясь, что губка толпы впитает и их тела… Где-то позади кричит ребёнок. Мой внутренний, невидимый ребёнок кричит куда громче. Он хочет мороженого. Я не хочу сладостей, я замерз, но ему нужно мороженое… Как можно отказать тому, кто является частью моей души? Я снова захожу в магазин, беру себе стаканчик, иду во двор и начинаю есть. Дрожу от холода. Но не спешу возвращаться домой. Если я чувствую холод, то это хорошо, а не плохо… Лучше хоть что-то чувствовать. Холод сковывает пустоту, не даёт ей жевать меня, откалывать от меня по фрагменту и варить вкусный суп из маленьких частичек моего тела…

Я не один во дворе. Чуть поодаль стоит стая кавказцев. С ними — какая-то баба. Они курят. Смотрят на меня. Гогочут. Один из них тычет в меня пальцем, что-то лопочет. Значит, говорят обо мне. «Надо бы уйти», — думаю, но не ухожу. Что они мне сделают? Изобьют? И что? Что одна боль, что другая — всё едино. Всё равно пустота никуда не уйдёт.

Что же такое — моя пустота? Неужели это отсутствие чувств? Нет, я же чувствую… Чувствую боль, тоску по прошлому, страх перед собой… Но дело в том, что пустота может перекрывать всё это. Она будто главнее всего на свете. Пустота — это когда реального мира будто бы нет. Точнее, есть лишь его кусочек. Каждое событие имеет какой-то совсем маленький, ничтожный смысл или вообще его не имеет. Оно пусто, бессодержательно. Каждое чувство кажется просто тенью настоящего чувства, которое есть где-то далеко, но явно не здесь… Каждое действие, здание, каждый разговор — лишь отражение предмета, но не сам предмет. Бессодержательной кажется и любая работа, любая девушка, любая мечта. Я понимаю, что некоторые вещи не пусты, они содержат в себе великие, прекрасные вещи. Но моя пустота не позволяет дотянуться до них. Да и зачем пытаться? Я воображаю что-то, моя мысль, точнее тень мысли, которая у меня когда-то была, вязнет в болоте моей башки и тонет, задыхается. Может, это я её топлю… Смотрю на себя, вижу крохи, сдуваю их, чтобы пустота была полной, абсолютной. Пустота же невозможна без саморазрушения. Я сам бью себя под дых, царапаю себя, соскабливая всё хорошее, что во мне было. Просто из ненависти… Или из-за того, что от неё осталось.

Вряд ли человек может понять, когда именно наступает его личная пустота. Она редко накидывается на человека молниеносно и внезапно. Разве что когда у него кто-то умер. Чаще всего пустота медленно заглатывает свою жертву. Тихо подползает, открывает пасть и забирает его по частям… Наверное, я уже в её животе. А может, пустота высрала меня. Кто знает. Хочется думать, что я ещё не являюсь обыкновенной кучкой говна.

А вот кавказцы на меня смотрят так, словно я куда хуже. Я бросил на них свой взгляд. Холодный, серый и, возможно, насмешливый. Я ненавижу их, да. Я не могу им сопереживать. Они кажутся мне грубыми, огромными и тупыми. Большая, неиссякаемая животная сила.

Они сами подходят ко мне, смотрят мне в лицо, открывают свои рты.

— Ты что палишь на нас? — спросил один из них, низкорослый, горбоносый бородач в чёрной утеплённом кепке, выкатив на меня шарики своих диких глаз, — тебе что-то не нравится?

— Не нравится, — огрызнулся я. Ещё бы с ними церемониться… Не хочу с ними любезничать. Пошли они в жопу. Пусть делают что хотят. Мне всё равно.

Но они не ударили меня, а продолжили разговор. Даже удивительно. Я считал, что слов для продолжения разговора в их лексиконе больше не осталось, но нет — кавказцы оказались умнее.

— Чо ты, э-э-э-э-э! — заблеял одетый в синие джинсы, чёрную кожаную куртку и коричневую шапку-ушанку высокий и тощий кавказец, — что тебе конкрэтно не нравится?.