Пустота - [7]

– Я вижу, как на тело падает дождь, – сказал Эпштейн, – но не достигает его.

Ассистентка коротко улыбнулась.

– Таковы были амбиции Тони при жизни, – констатировала она. – Пройти между струйками дождя. Вероятно, это даст нам ключ к разгадке типа преступления, с каким мы здесь столкнулись.

Словно продолжая размышлять об этом, она еще пару минут смотрела вниз на труп. Наконец приказала:

– Опустите его на землю, если можете. Если не сможете, оставьте тут кого-нибудь понаблюдать, что случится. Я сюда пошлю отряд Полиции Зоны. И может, оператора.

Эпштейн упал духом при мысли о совместной работе с оператором. Копы переглянулись, покивали с таким видом, словно только этого и ожидали. На полпути вниз ассистентка обернулась, точно вспомнив что-то важное.

– Вы идите себе, идите, – сказала она Эпштейну.

Дождавшись, пока копы покинут здание, ассистентка вошла в первую попавшуюся квартиру. Там какой-то двуногий чужак с головой совы, просверленной в нескольких местах для подключения проводков, лежал на матрасе, а вокруг парили его собственные перья. Несколько предметов покоились на ночном столике – в том числе пара костей для игры в антрефлекс, выпавших в комбинации «Облачная башня», дешевая голограмма Тракта Кефаучи да пара украшенных искусной гравировкой титановых игл. Ассистентка прикинула, что две-три недели назад кто-то взялся было экспериментировать с воздействием этих объектов на чужацкое восприятие, да потерял интерес. В комнате пахло плесенью и голубиными гнездами. Ассистентка сделала два-три звонка, поговорила с управлением, потом постояла немного с таким видом, как будто перед ней явилась пообщаться голографическая уловка. Ничего не случилось. Однако спустя некоторое время в углу у потолка возникла зыбкая форма.

– Это ты? – ободряюще уточнила ассистентка.

– Да, – прошептал чужак на матрасе. Коротко дернулся, подняв облако перьев. – Это я. Я здесь.

У ассистентки имелся личный кабинет на пятом этаже управления, что на перекрестке Юнимент и По. Ей выделили штат, финансирование и мятно-голубой «кадиллак-родстер», ретро 1952 года, с парковочным гаражом; никто понятия не имел, как ассистентка этого добилась. «Кадиллак» часто можно было заметить рядом с баром «Кошачье танго», где ассистентка любила зависать вечерами; дважды-трижды в неделю она парковала машину у высококлассной бакофермы «Кедровая гора» на Си-стрит, где для нее разработали несколько персонализированных артистических сценариев, основанных на сюжете о жизни вымышленной домохозяйки XX столетия по имени Джоан. В роли Джоан ассистентка готовила, убирала, пользуясь «средствами для чистки», и обслуживала своего мужа так, как было принято в 1956-м: сводилось это главным образом к тому, что он, основательно поворчав, кончал ей на ногу (она почему-то находила этот экзотический аспект особенно успокаивающим). Сегодня, однако, она погрузилась в другую свою любимую сценку с «Кедровой горы»: пятизвездочный номер 121, скопированный с одноименной диорамы Сандры Шэн, где стала женщиной – безымянной, но явно жительницей того же XX века – в отеле.

Там всегда была ночь. Ассистентка нежилась в тропической жаре одноместного номера. Она стояла у окна: высокая, синеглазая, трудноопределимого возраста, одетая в черный костюм с немного подбитыми плечами и полосатую черно-серую блузку из какого-то словно бы оглазуренного материала: одежда эта с трудом скрывала ее сексуальность. Она мало чем занималась в номере. Пила ром, глядела в окно, размышляя о том, что в городе, куда бы тебя ни закинула судьба, всегда видны бледно мерцающие огни, хотя бы и за крышей соседнего здания. Радио играло кавер популярной мелодии «Рапсодия в стиле блюз». Все было так, как и должно. Сцена подводила ее к моменту, когда руки ее безразлично скользнут под нижнее белье: ассистентка не столько самоудовлетворялась, сколько занималась сексом с номером, песней и гостиницей, с каждым объектом этого изменчивого, как жидкость, мира.

На сей раз номер 121 оказался темен и расхристан. Мимо окон шмыгали миллионы серебристых угрей. В пыльных углах звучали шепотки. Она почувствовала, как распадается вокруг мир бака, разлагаясь на темные пиксельные потоки, а в следующий миг очутилась на парковочной орбите рядом с проржавевшим чужацким артефактом величиной не меньше коричневого карлика. Здесь все требовало усилий. Она плавала с угрями, снижаясь к искореженной, издырявленной поверхности. Где-то в недрах фрактального лабиринта далеко внизу женщина, похожая на ассистентку, лежала на палубе из аллотропного углерода, и белая паста сочилась из уголка ее рта. Ее с трудом можно было причислить к людям. Она была ни в сознании, ни без сознания, ни жива ни мертва. Скулы у нее были какие-то неправильные. Она выжидала. Она явилась из прошлого, она пришла из будущего; она намеревалась заговорить.

Ассистентка дернулась. Потерявшись в космосе, стараясь разместиться на равном удалении от всего во Вселенной, она услышала свой собственный слабый вопль во мраке и двинулась на этот звук. Ее рот заполнила желтоватая маслянистая жидкость. Потом она стала устало слушать, как латает ее твинк-бак. Бак сообщил, что ассистентка в панике наглоталась протеомной смеси. Оборвала главный кабель. Потеряла немного спинномозговой жидкости; до конца дня у нее из нейротипичных энерготочек будет истекать свет, но это не так уж плохо.