Пустота - [13]

– Не выходи! Оставайся внутри!

Но уже поздно. Все в доме и на улице внезапно коллапсирует слизью нанотехнологического субстрата, наскоро перекроенных вирусов и человеческого жира – твой муж, пара твоих маленьких дочек в одинаковых платьицах и ты сама.

– Население целой планеты, – продолжал Реноко, – может заразиться этой хреновиной. Конечное ли это состояние? – Он воздел маленькие руки. – Никто не знает! Новая ли это среда? Никто не хочет говорить! Она прекрасна, как водная гладь на закате, но воняет прогорклым жиром и способна поглотить человека за сорок секунд. Карантинные корабли полнятся ею, карантинные орбиты полнятся кораблями. Такие, как ты, следят за безопасностью процесса.

Устаревшие пайплайнеры с линий «Карлинг», списанные варперы Алькубьерре размером с планетезимали – годилось все, был бы у него прочный корпус, а еще лучше, если его можно дополнительно упрочнить. Толстяка Антуана посетило внезапное ясное видение пестрых реликтов во тьме между мирами – отработавшие свое корабли загадочно мигают тусклыми огнями бакенов и уловителей элементарных частиц, пришпиленных на околохаотических орбитах под присмотром операторов.

Он тряхнул бокалом и проследил, как смешиваются слои напитка.

– Я тут ни при чем, – заявил он. – У меня шестимесячный контракт на перевозку грузов, и это все.

– А тебе это нравится?

Антуан ответил универсальным жестом: деньги.

– Еще как! – прихвастнул он. – В основном, конечно, работкой занята моя летчица, ты ее тут уже видел. Ее имя Руби Дип. – И вдруг ему пришло в голову поинтересоваться: – А с какой стати мы об этом болтаем?

– Потому что, когда все остальные вопросы уже проговорены, остается один: чего хотят эти новые виды?

Реноко склонился вперед и пытливо заглянул в глаза Толстяка Антуана.

– Твоя летчица когда-нибудь брала на орбиту пассажиров? Это возможно?

Не успел он сформулировать свое предложение, как оба расхохотались. Оба понимали, что Реноко хватил лишку. Карантинное бюро душу из тела вытряхнет за сопроводительные документы и лицензии, перепроверит каждую строчку. К тому же за происходящим в карантине следили корабли ЗВК, кружась вокруг Мира Веры Рубин по фрагментарным орбитам – тесным петлям параноидального квазимагнитного поля.

– Прежде чем ты соберешься ответить, – добавил Реноко, чтобы смягчить напряжение, – позволь, я тебе закажу еще порцию странного напитка, до которого ты так охоч.

Но Антуан покачал головой в знак отказа и поднялся. Судачили, что М. П. Реноко – твинк-наркоман и орбитальный шахтер, а настоящее имя его Реми Кандагар и он в розыске на всех старых планетах Ядра. Другие полагали, что Реноко – единственный уцелевший экспонат знаменитого цирка Патет Лао[8], сиречь Обсерватории и Фабрики Естественной Кармы Сандры Шэн, чьи активы он понемногу распродавал все пятьдесят лет после того, как Сандра Шэн пропала без вести. Толстяк Антуан, который ни к одной из этих версий не склонялся, выудил голографическую визитку «Динадрайв-ДФ» и положил ее на столик рядом с пустым стаканом Реноко, добавив:

– Наш девиз: «Мы все вынесем». Ищи нас на Карвер-Филд, что в Саудади. Если у тебя какой-нибудь заказ для нас, просто дай знать. И спасибо за коктейль, мне это было нужно после того, что я видел.

Позднее в ту же ночь, без дальнейших происшествий проделав путь до каюты Руби Дип в неверной перспективе Гравули-стрит, он сказал:

– Над этим стоит подумать.

– Знаю я, что над этим стоит подумать, – ответила Руби.

Руби Дип была мускулистая широкоплечая коротышка лет пятидесяти, чьи татуировки не только рассказывали краткую историю ее жизни в гало («Tienes mi corazon!»[9], «Они с планеты Э!»), но и демонстрировали карты сокровищ: фрагменты тайного кода, будучи правильно интерпретированы, показывали путь домой любому мужчине, который спрашивал о нем, а умные черви красного света ползали по ее внушительным грудям и подмышечным впадинам, подобные янтарным уголькам на краю догорающего листа бумаги. Руби не чуралась страстей, но предпочитала непрерывное приключение – жизнь ракетного жокея – всему остальному и особой причины менять ее на что-либо не видела. Волосы Руби имели оттенок соломы и кадмиевого желтого. Она носила коротко обрезанные выцветшие джинсы, пахла своим кораблем, «Карманной ракетой», и коллекционировала антикварные испанские тамбурины, увитые ярко-красными розами, занавешенные партитурами и подсвеченные изнутри; несколько бубнов сейчас валялись среди дешевой мебели или же свисали в беспорядке с переборок.

– Но ты кого-нибудь видела внутри? – спросил Толстяк Антуан, не найдя ничего лучшего, как гнуть свою линию, пускай неверную. Это он умел в совершенстве.

У Руби сделался озадаченный вид.

– Солнышко, – отвечала она, – да я просто запуливаю их на орбиту, и все дела. – Она подняла на него взгляд. – А теперь обними меня, Толстяк Антуан, не тяни резину, блин!

Да и потом, заметила она, когда они устали обжиматься, сопеть и стонать, а Руби перекатилась на спину взглянуть в потолок, где он вообще таких идеек поднахватался?

Она поднялась, отошла к унитазу в углу, посидела там немного и нетерпеливо подхватилась. Она заявила, что теперь полчаса надо ждать, чтобы помочиться, словно в том была вина Антуана.