Пустота - [108]

Марни так озадачило это заявление, что она прониклась чувством, будто исключительно по ее вине они оказались так очевидно не способны к взаимопониманию. Она берет пинту «харви». Где мама повстречала этого парня и как, Марни предпочитала не задумываться.

– Погоди! – окликнула она его. – Постой.

Если ему нужна работа, пускай хоть разберется в том бардаке, что после Анны в ванной остался. Он по виду достаточно крепкий парнишка.

На следующий день доктор Хелен Альперт, осознав, что ей приснился один из снов Анны Уотермен, проснулась ошеломленная, швырнула на заднее сиденье «ситроена» старенький мягкий чемоданчик от «Mulberry», отменила все сеансы на ближайшее будущее и закрыла консультационный кабинет. К четырем часам пополудни, использовав почти двухнедельную норму купонов на топливо, она стояла на дорсетском берегу в Стадленде. Несмотря на ветер с моря, запах соли, нырки чаек в турбулентном воздухе над скалами Грейт-Хэрри, память о сновидении стряхнуть не получалось.

Ей приснилось, что все ее вещи пропали из старомодного бюро, которым она пользовалась в рабочем кабинете, но, порывшись в потайных ящичках и на прихотливо отделанных маленьких полочках, она обнаружила кое-какие предметы, оставленные похитителем взамен. Черствые сэндвичи да объедки фруктов: это ее рассердило и вызвало приступ омерзения. Она боялась, что в любой момент он вернется. Место, в котором она оказалась, представляло собой сущую развалюху, открытую ветрам: первый и, вероятно, единственный этаж прогнившего дома, который по-прежнему использовался – в условиях долгого и неторопливого кризиса, вызванного какими-то ошибками человеческого или политического толка. Дверные проемы без дверей. Окна целые, но без штор. Все время шел дождь. Стены и мебель – в основном дешевые шпоновые шкафчики и полки, с которых лак облез от солнечного света и долгого использования, – отсырели и вздулись волокнистыми, чешуйчатыми, кольцеобразными волдырями. Взглянув на стену возле двери, Хелен увидела, что оттуда, словно грибок, прорастает вагина немного крупнее обычной. Цвет у вульвы был какой-то неправильный. Половые губы – коричневато-желтые, жесткие, словно деревянные. К вагине прилагалось тело, но из стены оно еще не вылезло. Оно продолжало через нее пробиваться. Ей показалось, что на это могут уйти годы. И хотя влагалище было несомненно взрослой женщины, тело принадлежало куда более молодому существу. Девочке, с толстым животиком и недоразвитым костяком. Влагалище располагалось в той же вертикальной плоскости, что и стена, однако тело и лицо выглядели укороченными, сплюснутыми, отходящими от него под анатомически невозможным углом. Тем не менее слияние их со стеной было безупречно бесшовным. Лицо она видела плохо, но то явно улыбалось. Во сне Хелен вскрикнула, исполнившись унизительной вины и ужаса. Она себя слышала, но остановиться не могла.

Все это – часть чего-то большего, подумала она: болезненное чувство потери вещей, открытая элементам природы развалюха, которую продолжали использовать, тело, бесшовно сочлененное со стеной и возникающее оттуда, как в очень замедленном повторе. Пробуждение принесло пространственную дезориентацию, и чувство это сохранялось большую часть утра. Даже сейчас, глядя на отливавшие титаном воды Стадлендского залива, где маленькая белая лодка прогрызала путь к серому горизонту, она все еще чувствовала себя не в своей тарелке. Ей казалось, что глубоко внутри изъяты некие жизненно важные фрагменты ее личности. Ей казалось, что сама эта личность надломлена – надломилась, она теперь осознавала, уже давно, – однако что именно сломалось, ей никогда не суждено будет постичь.

Потом, в гостиничном ресторане, она прислушалась к болтовне менеджера среднего звена из фармацевтической компании, который рассказывал друзьям, как съездил в Перу. В общем-то, подумалось ей, он не столько рассказывает о путешествии, сколько инструкции раздает. Он старательно подчеркивал, что воспользовался рейсом KLM, чтобы по дороге немного понырять, а им может оказаться удобен более прямой маршрут. Когда они туда прибудут, кое за что платить ни в коем случае не стоит. Например, на развалинах видимость скверная, но «в качестве извинения» за то, что не сумели предоставить лучший вид, местные им с девушкой особое блюдо приготовили.

– Естественно, они не взяли с нас платы.

Доктор Альперт с нескрываемым неодобрением поглядела на него, дождалась, пока он это заметит, перехватила взгляд и заставила отвернуться. Насколько можно было судить, звали его Доминик. В сорок лет Доминик все еще напоминал свеженького выпускника MBA-курсов, который пыжится подражать папаше. Он походил на пришельца из другой эпохи, как и его друзья в повседневной одежде от Бодена, приятные и обходительные. Как, впрочем, и она сама, подумалось ей. В «ситроене» у нее всегда была наготове пара кроссовок: пару дней надо погулять по холмам Даунса, до Корфа уж точно, а может, даже до Пурбэкских холмов или Лалвортской бухты. Надо погулять, пока не полегчает. Но сначала – отделить менеджера фармацевтической компании Доминика от друзей, увести наверх и деликатно заняться сексом, пока за ночь к нему не придет печальное понимание жизни, которую теперь ведут они все.