Пустошь. Дом страха - [3]
Через пять минут труп вместе с флажком был снова зарыт в землю. Я принес с берега осколок гранита и установил его на примятую землю. Затем вернулся в дом. Времени было без четверти восемь, и небосвод уже погас.
Два часа спустя, сидя на диване в гостиной, я набрал номер телефона, написанный на листке. Все двери в доме были заперты, горел почти весь свет, а на коленях у меня лежала холодная гладь нержавеющей стали револьвера калибра.357.
В полицию я не позвонил только по одной веской причине. Возможно, утверждение о том, что на убитой есть моя кровь, было ложью, однако разделочный нож пропал уже несколько недель назад. Поиски Риты Джонс, которые велись управлением полиции Шарлотта, занимали ведущее место в выпусках новостей. Если ее труп будет обнаружен в моих владениях, если выяснится, что она была убита моим ножом – возможно, с моими отпечатками пальцев, – этого будет более чем достаточно, чтобы предъявить мне официальное обвинение. Я изучил достаточное количество судебных процессов по убийствам и прекрасно это понимал.
Услышав в трубке первый гудок, я поднял взгляд на сводчатый потолок гостиной, посмотрел на черный рояль, на котором так и не научился играть, на мраморный камин, на разрозненные произведения искусства, украшающие стены. Женщина по имени Карен, с которой я встречался на протяжении почти двух лет, убедила меня купить полдюжины произведений одного недавно умершего минималиста из Нью-Йорка, подписывающего свои работы «Ломан». С первого взгляда этот Ломан не произвел на меня никакого впечатления, но Карен заверила меня, что со временем я его «пойму». И вот теперь, расставшись с двадцатью семью тысячами долларов и очередной невестой, я смотрел на уродство размером десять на двенадцать футов, висящее над камином: холст бурого поносного цвета, с желтым шаром размером с баскетбольный мяч в правом верхнем углу. Помимо «Коричневой композиции № 2», стены моего дома украшали еще четыре похожих шедевра этого гения живописи, но их я еще как-то мог терпеть. На стене внизу у лестницы красовалась «Игра» стоимостью двенадцать тысяч долларов – заключенная в стекло груда чучел животных, сшитых вместе в отвратительное скопление тел, при воспоминании о котором лицо у меня и сейчас залилось краской. Но я улыбнулся, и комок в груди, не дававший о себе знать с прошлой зимы, острой болью пронзил внутренности. Моя язва по имени Карен. Ты по-прежнему здесь. По-прежнему причиняешь мне боль.
Второй гудок.
Я скользнул взглядом по лестнице, поднимающейся к открытой галерее второго этажа, и закрыл глаза. Вспомнил вечеринку, устроенную всего неделю назад: гости смеются, говорят о политике и о книгах, заполняя тишину моего дома. Мысленно увидел наверху мужчин и женщин, облокотившихся на дубовые перила, взирающих сверху на гостиную, на бар, на кухню. Они приветственно поднимали бокалы, махали мне, улыбались…
Третий гудок.
Мой взгляд упал на фотографию матери – пять на семь дюймов, в стеклянной рамке, стоящую на обсидиане рояля. Мать была единственным членом семьи, с кем я поддерживал связь. Хотя у меня есть родственники на Тихоокеанском побережье, во Флориде, и довольно много в обеих Каролинах, я встречаюсь с ними редко – на свадьбах, похоронах и семейных сборищах, куда меня заставляет ходить вместе с ней моя мать. Но поскольку отца моего давно нет в живых, а с братом я не виделся тринадцать лет, семья для меня ничего не значит. Меня поддерживают мои друзья, и, вопреки расхожему мнению, я вовсе не отличаюсь тем затворническим духом, который мне приписывают. Друзья действительно мне нужны.
На фотографии мать сидела на корточках у могилы отца, пропалывая алые лилии, растущие в тени надгробия. В окружении цветов видно было одно только ее сильное, доброе лицо, сосредоточенное на том, чтобы навести порядок на последнем земном пристанище мужа под магнолией, на которую он меня учил залезать, получившуюся на снимке размытой зеленью листвы на заднем плане.
Четвертый гудок.
– Ты видел труп?
Судя по всему, мужчина говорил, обмотав телефон полотенцем. В его четком, отрывистом голосе не было ни чувств, ни колебаний.
– Да.
– Я выпотрошил ее твоим разделочным ножом и спрятал нож у тебя в доме. На нем полно твоих отпечатков пальцев. – Неизвестный откашлялся. – Четыре месяца назад доктор Сю делал анализ твоей крови. Пробирка потерялась. Помнишь, тебе пришлось приходить снова и сдавать кровь еще раз?
– Да.
– Это я украл пробирку. Часть ее содержимого – на белой рубашке Риты Джонс. Остальное – на других.
– Каких других?
– Я делаю всего один звонок – и ты проводишь остаток своих дней за решеткой, а то и получаешь высшую меру.
– Я только хочу…
– Заткни свою пасть! Ты получишь по почте билет на самолет. Готовься к вылету. Возьми с собой одежду и туалетные принадлежности и больше ничего. Прошлое лето ты провел на Арубе. Скажешь своим друзьям, что опять отправляешься туда.
– Откуда вам это известно?
– Я много чего о тебе знаю, Эндрю.
