Пустое... - [3]

видеть!..

― Ты любишь музыку?

Смешной вопрос! Определенно Лот старается дать разговору новое течение, чтобы уйти от неприятной темы. Хорошо, пусть так…

― Конечно!

― Тогда что б ты хотела послушать сейчас?

― Я не знаю… Как скажешь.

― Ну, а все же?

― Что—нибудь спокойное… И… пожалуй, грустное немного. Это вызывает нежность…

― Будь по—твоему.

Вновь тишина. Теперь ― заполненная ожиданием…

Щелчок…

…и неожиданно поднялся ветер порывистый тугой что—то кружится над землей как листья

ах ну да она в саду стоит на краю аллеи узкой и прямой упирающийся в горизонт серо—коричневый луч дороги без начала и конца и никого вокруг нет страшно хочется заплакать и уйти и вслед за тем позвать лишь бы утешили хоть как—то обнадежили и улыбнулись кротко добро но к кому взывать кого просить никто и не услышит

пусто бесприютно пусто одиноко нет ни пониманья ни ответа черные старинные деревья вдоль аллеи ветви мокрые тяжелые переплелись подобно пальцам дряхлых стариков и чуть шевелятся едва задует ветер осень на планете листья почти всюду облетели день бесцветен как и облака лохматыми тенями проносящиеся в поднебесье сеет дождь

а дорога точно неоконченный упрямый шаг вперед бездумно тянется за горизонт и ветер дует ей вослед и угодливо прощально кланяются безобразные деревья

сад неожиданно пропал развеялась взлетевши к облакам аллея ветер стих…

― Лот, что это было?

― Густав Малер. Песни об умерших детях. Я… неверно выбрал?

― Нет—нет, что ты! Это было замечательно. Как раз то самое… Но… почему ты мне воспроизвел их, а? Ведь это ты так захотел?

― Не то чтоб захотел… Просто пытался угадать. Порой и вправду хочется взгрустнуть ― тогда как будто лучше понимаешь, что к чему… Зачем…

И еще день прошел. Сколько их осталось позади? А впереди ― если прикинуть… Страшно. Даже оглянуться не успеешь…

― Стань я волшебником, чего б ты пожелала?

― Быть здоровой.

― А еще?

― Еще?.. Вновь очутиться в парке. Чтоб стояла осень… Пусть печальная, но золотая…

― Осень! Тоже мне, сказала! Увядание, тоска… То ли дело весна!

― Нет. Осенью ― проще… Лучше как—то чувствуешь других и… себя.

― Ты уверена?

― Не знаю…

Она улыбнулась, точней, попыталась улыбнуться, но вышло это у нее неловко, даже жалко, будто она извинялась невесть перед кем…

― Скажи мне, Лот, какой был день?

― Когда?

― Сегодня! Что мне дело до вчерашнего?

― О, день чудесный. Прямо ― сказка! Люди сняли меховые шкуры и млеют. Апрель…

― Уже апрель… Лот, я старая?

― Ну вот еще! Глупости какие… А небо синее ― ни облачка, и…

― Лот, я уродливая, некрасивая?

― Да с чего ты взяла?! И вообще ― откуда эти мысли?

― А все—таки, Лот…

― Ну, прошу, не думай ты об этом! Разве ни о чем другом нельзя поговорить? Зачем…

― Так, интересно… Ты же знаешь ― меня всегда интересуют нелепые вещи.

Она чувствовала, что еще секунда ― и она бесстыдно разревется. Конечно, это все глупости. Ерунда, которой не стоит забивать голову. Особенно сейчас… И все же… Нет, нет! Нельзя.

Она должна все знать! Немедленно, всю правду ― даже если будет больно… Слишком долго она не решалась, не считала нужным и возможным говорить о себе, слишком долго не думала о том, что есть такое… Кто такая… И теперь… Иначе… Иначе… А что же, собственно, иначе?

― Ты плачешь?

― Может быть. Сама не знаю. Я устала. От всего…

― Ну, что с тобой такое? Объясни. Что—то беспокоит? Нездоровится, да?

― Ничего, Лот. Ничего не случилось. Не принимай близко к сердцу. Просто я глупая, капризная девчонка. Просто я боюсь… одна…

Ах, какая она сейчас, наверное, жалкая и беспомощная!.. Даже в зеркало не в силах заглянуть. Как хотела бы она хоть с кем—то поделиться сокровенным, главным, так будоражащим порой! Поведать о заветном, наболевшем. И в ответ ― услышать о себе всю правду… Утешение? Быть может. Это тоже иногда необходимо… Утешение обычно лживо ― так ведь для того оно и существует! Ложь во спасение?

А впрочем, в этом тоже есть резон… Лучше уж вовсе не ведать своих недостатков и уповать, что все благополучно, чем постоянно наблюдать, анализировать ― и мучиться от горькой мысли, что они сильней тебя…

Она ― одна. Ничтожная, целиком зависящая от других, она ― при всей чужой заботе ― бесконечно одинока. В том—то и беда, в том—то и дело, что она сама не знает, что же именно ― в отчетливом словесном выражении ― ее тревожит! Она ровным счетом ничего не понимает, и случилось это не сегодня, не вчера ― давно. Нелепый, дьявольский клубок, в котором ей никак не разобраться…

― Я устала, Лот.

― Да, я уже заметил. Ухожу.

― Лот… Лот…

― Я слушаю. Ты что—нибудь хотела попросить?

― Нет, Лот. Пустое. Ни к чему… Спокойной ночи.

― Что ж, спокойной ночи.

― Да постой же, погоди!

Пауза. Проклятые сомнения, проклятая болезнь! Боязнь… Нельзя, нельзя… А почему?

― Лот, поцелуй меня… на прощанье… Кажется, мы больше никогда…

В комнате все словно затаилось. Тишина.

― Уже ушел…

Осторожный скрип половиц возле кровати. Странный, чуть скулящий звук… Будто собака растерялась перед дверью, за которой спрятался хозяин…

― Лот, ты здесь? Не надо, не молчи, прошу! Ну, подойди же ты ко мне! Ведь я все… понимаю, вижу! Я должна тебе сказать…

Молчание. И долго—долго ― тишина.

― Нет, все—таки ушел… Наверно, показалось…