Пустите меня в Рим - [13]

– Слушай, – осенило меня, – а почему бы нам не подождать там, под деревьями? Может, в парке не так жарко.

– Точно, мысль здравая. Только я еще переоделся бы, а то в джинсах сдохнуть можно.

– Не то слово, – пробормотала я, потому как пятая точка чувствовала себя так, словно ее тушили на медленном огне.

– Давай я достану сумки, и мы по очереди переоденемся в автобусе?

Так мы и сделали, и я приобрела более-менее курортный вид в легком платьице и открытых босоножках. Парень облачился в шорты и сменил кроссовки на шлепки. Потом мы подошли к Наташе и предупредили, что мы в парк. Она закивала, заверила, что у нас точно есть полтора часа, и принялась всячески намекать ворчливой тетке, что той также будет лучше в парке.

Лично я была на все сто процентов уверена, что тетка ни за что не согласится выпустить автобус из поля зрения, но мне было плевать. Очень хотелось смыться со стоянки, где все время что-то большое и дымящее выхлопными газами то приезжало, то уезжало.

И мы рванули в парк. Этот первый увиденный мной итальянский парк показался мне чудесным, хотя потом, увидев сады виллы Боргезе, я осознала, что ничего особенного он собой не представлял. Но там были сосны и другие деревья и пахло нагретой солнцем смолой. По дорожкам и траве носились дети, а взрослые сидели на лавочках и газонах. Волна смолистого аромата сменялась запахом меда – цветы, наполнявшие газоны, были под завязку нагружены деловитыми пчелами и пахли просто фантастически. Ну и, конечно, там были розы. Парковые, цветущие, желтые и розовые, красных почему-то было мало. Я готова была лечь под какой-нибудь куст и остаться здесь, как Элли на поле с дурман-травой, но мужчина есть мужчина – Димон уже заметил в отдалении кафе и чрезвычайно оживился.

– Давай пойдем и съедим чего-нибудь, а? Я в самолете не стал, какую-то гадость дали. Только хлеб с маслом съел и все. И дома, в Москве, толком не позавтракал, потому что чуть не проспал.

Желудок, до этого подавленный жарой и впечатлениями, чрезвычайно оживился и голодно заурчал. Дим урчание уловил, ухмыльнулся и повлек меня в сторону кафе.

Мы сели не на открытой веранде, а внутри, так как там вовсю работал кондиционер. Меню, к моему разочарованию, было на итальянском. Попытка разговорить хозяина и выяснить, чем, собственно, он кормит народ, результатов не дала. Хозяин был улыбчив, доброжелателен, но ни по-английски, ни по-русски категорически не говорил. Тогда мы выбрали два блюда, которые удалось идентифицировать даже в итальянском написании. Первым – само собой – была пицца, а вторым – лазанья.

– Я буду лазанью, – заявил Дим. – Сто раз слышал, ни разу не пробовал.

– Да я тоже.

– Тогда давай возьмем одну пиццу и одну лазанью и поделим пополам. Каждому получится по два блюда, так интереснее. Если окажется мало, дозакажем.

– Посмотри вокруг, – сказала я. – Вот у соседей за столиком, я не вижу, что это, но оно свешивается с тарелки. И вон, видишь, тазик салата. Похоже, порции тут приличные, так что, думаю, наедимся.

Пока хозяин орал в окошечко за спиной, видимо давая указания кому-то на кухне, мы почтительно молчали, потом принялись болтать. Дим оказался программером. Я заулыбалась, Дим с готовностью расплылся, хотя я радовалась вовсе не ему, а собственной проницательности. Почему-то я так и подумала, что встреченный мной экземпляр смело можно классифицировать как программера обыкновенного. С одной стороны, это неплохо – определенный уровень интеллекта и отсутствие понтов в ежедневной жизни гарантированы. С другой стороны, черт его знает, что там в его программерской башке, если гений – то точно псих.

В целом башка мне понравилась – лобастая такая, упрямая. И вообще, для программера он был на удивление ладный – худощавый, с широкими плечами. Темные волосы, карие глаза. Красивые руки с длинными пальцами. Терпеть не могу короткие пальцы, как у нашего водилы, который так умильно на меня поглядывал.

В ходе разговора выяснилось, что за душой у Дима имеется ВМК, занятия легкой атлетикой и на настоящий момент – работа в приличной компьютерной компании кем-то (ни фига не поняла из этой части разговора). Я честно призналась, что не москвичка, но он вроде даже обрадовался и принялся с интересом расспрашивать о моем городе. Тем временем прибыл наш заказ. Дим быстро придвинул к себе тарелку с лазаньей, крепко так взялся за нож и вилку, отрезал немалый кусок. Жевал он его долго, и на лице его проступало разочарование.

– Не нравится? – с интересом спросила я. Пицца была вкусная.

– Как-то это... странно, – протянул Дим. – Тесто похоже на... макароны, что ли. Я вообще-то не люблю макароны.

– По-итальянски они называются паста, а не макароны. Ну-ка, дай сюда.

Я макароны обожаю, честно сказать. Все мое детство мама боролась с этой страстью, ибо на вопрос, что я хочу кушать – не важно, имелся в виду завтрак, обед, ужин, праздник или будни, я неизменно отвечала: «Макароны». Мама продержалась лет до восьми, кажется. Потом просто перестала спрашивать, и по установленному ею жесткому правилу я не должна была есть макароны чаще раза в день.

В целом мы неплохо перекусили: я съела лазанью, а Дим – пиццу. Впрочем, размер ее был таков, что он выделил и мне кусок. Потом мы заказали кофе. Я – капучино, он – двойной эспрессо. Кофе оказался крепким и вкусным, хотя я, честно сказать, человек сугубо чайный. Взглянув на часы, я подумала, что нам пора обратно. Надо же, как быстро прошло полтора часа. Мы расплатились и вернулись в автобус. Уже через каких-то минут десять к нам догрузили еще человек пятнадцать и всю компанию завезли в город, который находился от аэропорта минутах в десяти. Спрашивается – какого черта надо было парить всех полтора часа? Нельзя туда-обратно было съездить? Гостиница, возле которой выгрузили меня и еще пятерых, оказалась не на первой линии – чего я и не ждала, но вполне близко к морю. Диму предстояло ехать дальше, но он выскочил за мной из автобуса и сказал: