Пустая шкатулка и нулевая Мария. Том 7 - [13]

Однако это идеальное первое впечатление, которое сестричка Ая на всех произвела, продлилось недолго.

После того как отец выбрался из машины и велел шоферу отогнать ее в гараж, сестричка сказала такое, что у всех сразу отнялся язык.

– Встань на колени, пожалуйста, – приказала она голосом, ничуть не напоминающим детский.

Сперва отец подумал, что она шутит. Девочка шутит – наверное, все так решили.

Но сестричка Ая продолжила с чувством в голосе:

– Требуются извинения. Передо мной, потому что я рассталась с матерью из-за твоей неверности. Перед моей новой матерью, которая теперь обязана меня вырастить. И перед моей сестрой, которой придется привыкать к единокровной сестре. Поэтому в знак извинения встань на колени.

Она пристально смотрела на него, ясно давая понять, что не ступит на порог своего нового дома, пока отец не сделает то, что она требует. Он мог просто отмахнуться от нее со смехом – ей ведь было всего четыре года!

– На колени, пожалуйста.

Но так вопрос даже не стоял.

Отец не мог позволить себе легкомысленности перед серьезностью этой девочки. Если бы он принял неверное решение, она никогда бы уже не поверила в семейные узы. Я… да нет, все, кто там были, это почувствовали.

Задним числом я понимаю: самым странным было то, что все поверили, что единственное решение – отец должен встать перед ней на колени.

В конце концов он опустился на колени и склонил голову.

– …Я прошу у всех прощения.

Это была невероятная картина. Высокопоставленный сотрудник крупной финансовой организации, привыкший командовать другими, стоит на коленях перед своей четырехлетней дочерью на глазах у всей семьи и прислуги, и лицо его искажено от унижения.

– Спасибо. Теперь я могу жить в этом доме.

Этот случай, однако, нисколько не подорвал его авторитета как отца. Сестричка Ая, как правило, слушалась родителей и вела себя хорошо. Она никогда больше не пыталась задеть достоинство отца.

Но оглядываясь назад, я вижу, что она была настоящим главой семьи со дня своего приезда.

Наша семья плясала под ее дудку всегда.

Родители обращались с сестричкой Аей довольно снисходительно – из сочувствия к ее жизненным обстоятельствам.

Наша семья состояла из четырех человек. Отец Митисиге, мать Юкари, старшая сестра Ая и я, Мария. Мы с сестренкой Аей были единокровными сестрами, она была старше всего на три месяца.

Через пять лет после того, как Ёрико-сан, первая жена Митисиге-сана (я звала его по имени, потому что так делали и мама, и сестра), умерла от болезни, он женился на Ринко-сан, бывшей звезде и будущей матери сестрички Аи. Должно быть, его привлекла ее невероятная красота, способная, говорят, зачаровать любого мужчину.

Их отношения не продлились долго. Ринко-сан не ставила семью во главу угла, и Митисиге-сана она не любила (во всяком случае, по его словам). Он искал уюта на стороне и вступил в связь с Юкари, которая недавно окончила старшую школу и устроилась в его фирму на ресепшен. Совсем скоро Юкари забеременела от него; к этому времени Ринко-сан была три месяца беременна сестричкой Аей.

Убедившись, что она получит достаточно алиментов для безбедной жизни, Ринко-сан с готовностью согласилась на развод. Она осталась с новорожденной сестричкой Аей, а Митисиге-сан женился на моей маме перед самым моим рождением.

По-видимому, Митисиге-сан и Ринко-сан поддерживали контакт и после развода. Он даже время от времени ходил навещать сестричку Аю (после того как получил на это разрешение от Юкари, моей мамы). А потом, когда сестричке Ае исполнилось четыре года, Ринко-сан попросила его забрать дочь к себе насовсем.

Митисиге-сан согласился сразу же. По слухам, он узнал от кого-то, что сестричкой Аей никто толком не занимается.

Сестричка Ая никогда особо не говорила о Ринко-сан. Я только помню, как она однажды с мрачной издевкой произнесла: «Она говорила, что лучше бы я никогда не рождалась».

Поскольку я с Ринко-сан практически не встречалась, не знаю, правду ли сказала сестричка Ая. Однако в глазах других людей она, несомненно, была «бедным ребенком».

Думаю, родители пытались как-то компенсировать ей это и, хотя были довольно строги к нам обеим, все же разрешали ей гораздо больше, чем мне. Они дали ей роскошную комнату, покупали все игрушки, какие она просила, и ей разрешалось выбирать конфету первой, а мне – второй. Чтобы уберечь ее от слухов, ее даже отправили в другую школу, не в ту, куда меня.

Я солгала бы, если бы сказала, что тогда меня не обижало такое обращение. С другой стороны, оно отнюдь не было невыносимым.

Ведь мама все время говорила мне:

– Как хорошо, что ты родилась.

Она постоянно твердила:

– Ты удержала нас с Митисиге-саном вместе. Ты мой ангел.

Каждый раз, когда она мне это говорила, я была так горда.

Если бы мама не была беременна мной, Митисиге-сан, возможно, не развелся бы с Ринко-сан, и их отношения просто сошли бы на нет. Митисиге-сан часто говорил, что глубокая и крепкая любовь моей мамы сделала его совершенно другим человеком. Я считала их по-настоящему счастливой парой и хотела когда-нибудь выйти замуж так же удачно, как мама.

Да.

Может, ничего плохого бы и не случилось, будь все так на самом деле.