– Я не говорю, что она не пытается приблизиться, потому что я такой недоступный! Ну, вообще-то, это тоже возможно, но только не в ее случае.
– Уаа, так смело говорит такие странные вещи.
– Она не рассматривает меня как «недоступного», нет, она вообще подобной классификации не проводит. Она даже не смотрит на нас свысока. Как для нас жуки – всего лишь жуки, так для нее люди – всего лишь люди. И все. Ей наплевать на наши мелкие различия вроде моего красивого лица и уродливой физиономии Харуаки. Как мы не различаем пол у тараканов. Как ты собираешься подгрести к такой девушке?
Даже Харуаки явно ошеломлен этим безжалостным заявлением касательно Отонаси-сан; он сидит молча.
– …Дайя.
Поэтому рот открываю я.
– Похоже, тебя, как это ни удивительно, очень интересует Отонаси-сан.
Дайя не знает, что сказать. Ах, какая невероятно редкая реакция. Но разве я ошибся? Оставляя в стороне вопрос, правильно его мнение или нет, – он наверняка присматривался к ней какое-то время, если способен провести такой анализ.
– …Пфе, совершенно не интересует!
– О, да ты покраснел!
– …Слушай, Кадзу. Ты когда-нибудь наступишь на мину, если будешь продолжать в том же духе. Что если я буду запихивать в тебя зеленый лук в таком количестве, что ты и представить не в силах, пока ты не словишь ПТСР3 и у тебя не будет начинаться крапивница при одном лишь виде лука?
Похоже, Дайя серьезно разозлился; я пытаюсь разрядить ситуацию неловким смехом.
Как бы там ни было, Дайя явно знает, что с Отонаси-сан он не поладит.
– Даже вы, ребята, скоро заметите, что она ненормальная, несмотря на то, что у вас интуиция, как у насекомых.
Это смахивало на дешевую отмазку – совсем чуть-чуть.
Только это была не отмазка.
Вы знаете – все ровно так и было, как он сказал.
✵
Сразу по окончании классного часа Отонаси-сан внезапно поднимает руку. Учитель Хокубо-сэнсэй видит это, но ей не только наплевать на его разрешение – она даже не ждет, что он скажет; сразу встает с места и произносит:
– Сейчас все ученики класса 1-6 должны кое-что сделать.
На то, что мы прибалдели, ей тоже наплевать, и она продолжает.
– Это займет пять минут. Вы ведь можете уделить пять минут?
Никто не отвечает, но она все равно выходит вперед. Выведя из класса Хокубо-сэнсэя, как будто это совершенно естественно, она занимает его место на возвышении. Сцена предположительно абсолютно ненормальная, но, с такой Отонаси-сан, мне она совершенно не кажется ненормальной. Судя по реакции остальных – им тоже.
Мертвое молчание в классе.
Стоя на возвышении и глядя прямо перед собой, Отонаси-сан сообщает:
– Сейчас вы напишете для меня «кое-что».
После этих слов Отонаси-сан сходит с возвышения и протягивает что-то ученикам, сидящим за первыми партами. Те, приняв это что-то, берут один листок и передают остальные себе за спину; точь-в-точь как они обычно делают с распечатками, которые надо раздать всему классу.
Дошла очередь и до моей парты. Это обычный чистый лист бумаги сантиметров десяти в длину.
– Когда закончите писать, передайте мне, пожалуйста.
– Так что это за «кое-что»?
В ответ на вопрос, который от имени всего класса задала Коконе, Отонаси-сан отвечает коротко:
– Мое имя.
После этих слов мертвая тишина в классе наконец уступает место гаму. Оно и понятно, я тоже не врубаюсь. Ее имя? Его все знают. Ведь она только сегодня утром представилась как «Ая Отонаси».
– Что за маразм! – восклицает кто-то. Есть лишь один человек, способный сказать такое Отонаси-сан.
Дайя Омине.
Мои одноклассники разом задержали дыхание. Все в классе знают, что Дайю не стоит делать своим врагом.
– Твое имя Ая Отонаси. Зачем тебе, чтобы мы это написали? Ты так сильно хочешь, чтобы мы его побыстрее запомнили?
Отонаси-сан сохраняет хладнокровие даже при таком течении разговора.
– Я бы написал «Ая Отонаси». Но я это произнес только что. Стало быть, и писать больше нет надобности, верно?
– Да, я не возражаю.
Похоже, такого простого согласия он не ожидал и потерял дар речи.
Цокнув языком, он рвет свой листок на части, стараясь делать это погромче, и выходит из класса.
– Ну, что не так? Почему бы не начать писать уже?
Никто не начинает писать. По их лицам, может, и не видно, но все от нее в полном изумлении и обалдении. Она только что переговорила Дайю. Будучи одноклассниками Дайи, мы прекрасно знаем, насколько это круто.
Какое-то время никто ничего просто не в состоянии делать. Но вот раздался скрип по бумаге чьего-то карандаша, и следом, словно подражая, такой же скрип начинает доноситься отовсюду.
Вряд ли кто-то знает, чего добивается Отонаси-сан. Но это не имеет значения. В конце концов, мы только одно можем написать.
Единственное имя – «Ая Отонаси».
Первым свой листок отнес Отонаси-сан Харуаки. Увидев, как он встает, еще несколько человек следуют его примеру. Выражение лица Отонаси-сан остается неизменным, когда она берет у Харуаки листок.
Похоже, он дал… н е п р а в и л ь н ы й о т в е т.
– Харуаки, – зову я его, когда он, обменявшись парой слов с Моги-сан, возвращается в мою сторону.
– Что такое, Хосии?
– Что ты написал?
– Мм? Ну, написать можно было только «Ая Отонаси», правда? Правда, я чуть не забыл написать последнюю букву, – отвечает Харуаки; почему-то у него вид немного унылый.
