Пусть танцуют белые медведи - [28]

Но Асп не сдавался. Раз ему удалось наставить меня на путь истинный, он и Пня перевоспитает.

— Сможешь, если по-настоящему захочешь.

На миг повисло молчание. Это было нестерпимо: Асп расплылся в радушной улыбке, словно вожак скаутов, остальные лишь моргали и помалкивали. В тишине отдавались эхом названия испанских рек, которые я только что отбарабанил. Мне хотелось сквозь землю провалиться.

— Так что скажешь? — спросил наконец Асп.

Тогда Пень встал.

— Вы что, не понимаете, что ли? Не хочу я быть, как он! Ни за что в жизни! Не хочу быть таким занудным придурком!

— Что ты несешь? — возмутился Асп.

В его крошечной черепушке не укладывалось, что не все мечтают быть юными дарованиями. Уши его покраснели, и мои тоже.

— Да он еще хуже Габриеллы! — не унимался Пень.

Он произнес это тихим скорбным голосом, словно ему было горько признавать это. Я понимал, что он прав. И Фиффи, и Данне, и Рыбная Тефтеля тоже понимали это. А уж Тина и подавно.

Только Асп никак не мог этого уразуметь.

— Пойди-ка лучше погуляй и успокойся, — сказал наконец учитель.

Но Пень и сам уже направился к двери. На этот раз он не опрокидывал парты на своем пути, как поступал прежде, а шел тихо и торжественно, держа бейсболку в руке и перебросив через плечо черную кожаную куртку. Выражение его лица было серьезным.

Он остановился у моей парты.

— Пойдем, — прошептал он.

Он хотел дать мне последний шанс доказать, что я не Габриелла. Он все еще надеялся, что я вот сейчас у всех на глазах швырну очки прямо в доску, встану и последую за ним — в свободную дикую жизнь, которая ждет нас за распахнутой дверью.

Пень слегка кивнул мне в сторону двери. Я покачал головой.

И он ушел.

В дверях он обернулся и, натягивая бейсболку, в последний раз посмотрел мне в глаза.

— Знаешь, Лассе, — сказал он. — Верни мне Блэки. Не хочу, чтобы он у тебя жил!

И Пень захлопнул дверь, чтобы все, что он сказал, осталось в классе. В воздухе повисла меловая пыль. Асп сунул в рот жвачку без сахара и велел нам подсчитать, сколько осадков выпадает за год в Валенсии.

Я чувствовал себя абсолютно вымотанным.

Итальянские ботинки впитывали талый снег, а я стоял на самом солнцепеке и смотрел, как, весело посмеиваясь, расходятся по домам ребята. Я остался один. Мне было не до смеха. Пора уже было торопиться домой, а я все стоял и смотрел, прищурившись, на сверкающие лужи. Что мне делать дома? Торстенсон еще пару часов будет занят. А мама уехала в город делать прическу, потому что вечером мы собрались в гости. Перспектива остаться один на один с Лолло меня не прельщала. Вечно от нее не знаешь, чего ожидать!

Возле столовой я заметил Тину. Она шла за руку с Гитан, и ее светлые волосы блестели на солнце. Хоть я и понимал, что веду себя по-дурацки, но все же не удержался и помахал ей. Я скучал по тем прогулкам, когда мы брели рядом и не знали, что сказать. Не пойму, что она нашла в этой лыбящейся дуре? Чего она к ней так прицепилась!

Тина сделала вид, что не замечает меня.

А Габриелла, наоборот, принялась мне махать. Она шла следом за Тиной и Гитан и, видно, решила, что это я ей подаю сигналы. Расплывшись в ужасной улыбке, такой же идиотской, как и ее розовая шапка, Габриелла широкими кенгуриными прыжками направилась в мою сторону.

— Приветик! — крикнула она своим визгливым голосом, так что я вздрогнул.

Я поскорее наклонился и сделал вид, что завязываю шнурки. Вот уж с кем у меня не было охоты сейчас разговаривать! Я ведь просто хотел немного постоять и посмотреть, не объявится ли Пень.

Когда я наконец выпрямился, то встретился с белесыми глазами Габриеллы, сотней веснушек и парой улыбающихся губ.

— Приветик, — пробормотал я.

— Ждешь кого?

— He-а. Так просто стою.

— Ясно.

— Ты что, рассердился?

— С какой стати? — я старался говорить как можно беззаботнее.

— Ну, на то, что он сказал.

— Кто?

— Пень, — фыркнула она. — Вот придурок, верно?

— Еще какой!

— Так тебе все равно?

— Да плевать я на него хотел! — соврал я и сразу вспомнил, как нам было хорошо вместе. Мне и Пню. Вспомнил, как мы запихивали картошку в выхлопные трубы автомобилей, как кидали хлопушки в почтовые ящики, вспомнил наши вечные экспедиции по магазинам и полеты в космос на лифтах высотных домов.

Теперь с этим покончено. Вместо всего этого мне досталась лягушачья лапка Габриеллы. Она ухватила меня за руку.

— Ага, и я на него плевать хотела, — поддакнула она с таким видом, словно сунула в рот что-то запретное и соблазнительное.

— Хочешь, пойдем ко мне домой, можем вместе историю учить.

Вот уж заманчивое предложеньице!

— Очень жаль, — сказал я, — но мы идем в гости. Нас пригласили к директору.

— Ого! Ну, тогда в другой раз.

— Там видно будет, — сказал я и попытался высвободиться из ее хватки.

Наши руки дергались вверх и вниз, и я заметил, что Тина и Гитан косятся на нас. Наверняка Тина растолковывала подружке про мои гормоны. Еще секунда, и Гитан начнет ржать как ненормальная, подумал я. Так и вышло.

— Ну, мне пора! — буркнул я и потянул руку. — Жаль, что ты не можешь пойти со мной.

— Жаль! Вот облом! — сказала Габриелла и улыбнулась.

И я припустил что было духу.

У гимнастического зала я чуть не угодил под голубой гоночный велосипед Фредде, на багажнике у него лежал учебник по истории. Он-то, поди, не упустит свой шанс пойти к Габриелле домой позубрить даты, вон как вытаращился на ее беретку!