Пусть простить меня невозможно - [49]

И вдруг стало легко. Словно груз сбросила. Я даже словно услышала, как звенят оковы, которыми сама себя сковала. Ведь могу дать нам шанс, могу посмотреть, как он поступит. Это же мой Руслан — если пообещал, значит, выполнит. Уйти можно всегда, разрушить, развалить и разорвать. В жизни часто бывают ситуации, когда не все можно рассказать, не все можно объяснить, я сама долгое время не могла раскрыться Сергею и уйти от него. Руслан ждал моих решений, а я решилась слишком поздно, когда уже ничего нельзя было изменить, и чуть не потеряла его навсегда. Может, я опять совершаю ошибку? Не тот выбор. Не те решения. Не та дорога. Но ведь не важно какая… важно выбрать, с кем по этой дороге идти, и я хочу идти по ней вместе с ним, куда бы она ни привела.

До боли захотелось его увидеть, прижаться к нему и понять, что не лжет, что соскучился и ждет меня. Услышать, что любит. Я схватила сотовый и в нетерпении набрала его номер. Он ответил не сразу. А как голос услышала, дышать стало трудно и говорить тяжело. Был бы рядом — в глаза бы посмотрел и все понял. Я что-то лепетала, чувствуя, как по щекам слезы катятся, почти ответов его не слышала, и от невыносимого желания увидеть — скулы свело и в жар бросило.

Я лихорадочно одевалась, расчесывалась, даже руки дрожали от нетерпения. Столько времени потеряли. Столько драгоценных дней и ночей. В никуда и в ничто. К нему хочу. До сумасшествия.

Я приехала к дому Руслана и, заплатив таксисту, быстрым шагом пошла к главному входу. Меня тут же впустили, и я обрадовалась — значит, ждет. Правда, попросили постоять внизу, пока Руслан спустится, но я не захотела. Я должна была его увидеть сейчас. Какое-то невыносимое желание, от которого колени дрожат. Словно ломка во всем теле.

Внутри все горело от предвкушение встречи. Даже дух захватывало. Я представляла, как он будет рад, что я приехала сама, что, наконец-то, рухнула эта стена отчуждения между нами. Стена, которую я и выстроила сама. Взбежала по ступеням наверх, на ходу расстегивая пальто и чувствуя, как после холода покалывает щеки. Немного растерявшись от количества комнат и не зная, в какой из них он сейчас.

Руслан вышел сам, неожиданно, в расстегнутой рубашке, застегивая на ходу пуговицы, а за ним следом Лариса в легком халате и босиком. Она удержала его за руку, прижимаясь всем телом

— Не уходи. Мы к нему вечером можем поехать.

И в этот момент он заметил меня.

Я не знаю, что должен чувствовать человек, в которого выстрелили. В меня никогда не стреляли. Но сейчас мне показалось, что грудную клетку разорвало от удара. Очень острого там, где сердце. Оно перестало биться. Я даже поняла, что глаза распахнулись шире, и вся краска от лица отхлынула. Перед глазами потемнело на несколько секунд, и я сильнее вцепилась в поручень лестницы. Наверное, я могла бы сейчас рассмеяться, если бы позволила себе. Идиотка! Боже! Какая я идиотка! Боль не прекращалась, она становилась сильнее, и я не могла вздохнуть, продолжая смотреть на него.

Я смотрела ему в глаза и не видела их. Я вообще ничего не видела — белое пятно вместо его лица. Страшное пятно, словно кто-то стер все черты. Я его не знаю. И никогда не знала, потому что стрелял в меня именно он. В упор. Прямо в сердце. Глядя в глаза и накрыв руку Ларисы своей рукой. Я почувствовала, как подгибаются колени, и словно сквозь вату услышала его голос:

— Одевайся пока. Мы с ней поговорим. Это ненадолго.

ГЛАВА 15

Молчание иногда сводит с ума. Каждая минута длится вечность и в тоже время скоротечна, как и вся жизнь. Как и мое счастье, в которое я все равно еще верила. Хотела верить. Как в то же время не верила своим глазам. Отвратительная тишина, где я слышу лишь биение сердца и только своего, а он стоит напротив, и вроде нет его рядом. Настолько далеко сейчас от меня. Еще вчера ночью был ближе моей собственной кожи, требовал этой близости, сам въедался в вены, а сейчас замораживает молчанием. Как будто дает мне время осознать и принять то, что увидела. Как будто специально позвал меня только для этого. Молчит и не смотрит на меня, и я молчу, потому что страшно нарушить эту тишину, в которой каким-то чудовищным образом витает жалкая надежда. Я жду оправданий… сама понимаю, что жду и ненавижу себя за это. Только их не будет в этот раз. Они закончились, как и игра в прятки. Обычно мы не верим, что наш мир рушится именно тогда, когда на нас градом сыплются осколки нас прежних и ранят до крови, пробивая насквозь и меняя до неузнаваемости всё то, чем мы были раньше.

Да, я пошла в кабинет его отца, не проронив ни слова. В тот самый кабинет, где два года назад увидела его второй раз в жизни и уже тогда знала, что так, как было до встречи с ним, уже не будет никогда.

Молчала, и когда дверь прикрыл, и когда выпить себе налил, так и не заправив рубашку в штаны. Я видела, что он пьян, даже слегка пошатывается. Раньше никогда таким не видела, а сейчас как кто-то чужой, неизвестный мне. Хочется сильно зажмуриться, глаза открыть и понять, что все это кошмар какой-то. Затяжной кошмар. Спектакль в паршивой постановке, а я тоже вся фальшивая, потому что даже плакать не могу, кричать не могу. Все слова умирают до того, как сказала. Спрашивать не о чем… сама все видела. Зачем тогда пошла за ним сюда? Я и сама не знала. Только смотрела на него и чувствовала, как между нами пропасть все глубже и глубже. Мне больше не дотянуться до него, а он ни шагу навстречу не сделает. Да и зачем теперь, если пропасть его рук дело?