Пусть мертвецы подождут - [9]

Она купила только один билет, поскольку обнаружила, что в одиночестве проще раствориться в музыке, не переживая, что какое-нибудь произведение окажется слишком современным или и впрямь слишком немецким для спутника.

Миссис Грегсон прокричала водителю такси адрес концертного зала и, подобрав юбку, забралась в заднюю часть. Лишь оказавшись большей частью внутри, она поняла, что заднее сиденье уже занято.

– О, простите, – начала она. – Я думала…

– Закройте дверь, миссис Грегсон, – сказал мужчина, сидевший в углу и погружённый в тень.

Прежде чем миссис Грегсон смогла отреагировать, её грубо запихнули внутрь, и дверь за спиной захлопнулась.

– Что происходит? Откуда вы знаете моё имя? Как вы смеете…

– Не помните меня, миссис Грегсон? – Он наклонился вперёд, произнося эти слова, выставив на вечерний свет розовое и безволосое лицо. – Гровер. Я был сержантом. Возможно, с той поры прибавил пару фунтов. – Он похлопал себя по туго натянутому жилету. – Я знал вашего мужа. Помню вас с той поры, когда вы были Рыжим Дьяволом. – Он покачал головой. – Подобные вам никогда не меняются, верно? Вечно устраиваете неприятности. Я об этом подумал сразу же, как только увидел ваше имя.

Миссис Грегсон предположила, что «подобными ей» грузный коротышка именует суфражисток, к коим она с гордостью себя причисляла. И нет, она его совсем не помнила. Она постаралась изгнать из памяти те кошмарные месяцы. «Рыжий Дьявол» – таково было излюбленное прозвище, которое бульварная пресса придумала для неё в тот период, когда ей предъявили ложное обвинение в попытке убить премьер-министра.

– Я не собираюсь сидеть и слушать это. – Миссис Грегсон повернулась, желая выйти из машины, но увидела через стекло ухмыляющееся усатое лицо констебля преклонного возраста, который стоял, согнувшись, и держал наружную ручку двери, чтобы её невозможно было открыть. Когда она растерянно откинулась на спинку сиденья, Гровер сунул ей какой-то лист бумаги.

– Я задерживаю вас в соответствии с законом о защите королевства, миссис Грегсон.

Она резким движением отмахнулась от документа.

– В самом деле? На каких основаниях?

– На тех основаниях, что вы поставили под угрозу национальную безопасность, сунув нос туда, куда не следовало, а потом ещё и подняли шум по этому поводу. – Он постучал по перегородке, и таксомотор двинулся с места.

Миссис Грегсон напрягла мозги, чтобы понять, какой из её недавних поступков мог…

– Это связано с объявлением в «Мотоциклетной газете»?

Гровер втянул воздух сквозь стиснутые зубы – звук был очень неприятный.

– Опять вы за своё. Лучше бы вам помалкивать до трибунала.

– Трибунала? Какого трибунала? – Слово пробудило к жизни анонимных бюрократов в мрачных комнатах, которые решали её судьбу, не прибегая к суду, присяжным или адвокатам.

Миссис Грегсон почувствовала, как пробуждается мрачное предчувствие. Ей было слишком хорошо известно, как в результате козней судейских чиновников человека могут проглотить целиком, даже в мирное время. А дни, когда применялось правило хабеас корпус[16], остались далеко позади.

– Куда вы меня везёте? – требовательно спросила она, пока таксомотор набирал скорость.

– Туда, – сказал Гровер с намёком на улыбку, – где вы почувствуете себя прямо как дома.

Она поняла, что он имеет в виду, по весёлому блеску в глазах, и ценой немалых усилий сумела не обрадовать его подарком в виде слёз. Её снова везли в тюрьму Холлоуэй.

Часть вторая 11–15 августа 1916 года

Пять

Перси Литтлвуд закончил погружать деревянные овощные ящики в трёхколёсный развозной фургон «Уорвик», когда было чуть больше восьми, и выехал в двадцатиминутный рейс по узким дорогам Суффолка до зоны хранения взрывчатых веществ Элведен. Гражданские редко вступали в какой бы то ни было контакт с реквизированным имением, и за последние несколько недель бакалейщик научился не задавать вопросы и держать рот на замке. Его не касалось, что они там делают за деревьями.

Даже в «Сохе», когда Элведен неизбежно всплывал в разговорах и дикие домыслы обретали достоверность с каждой выпитой пинтой, Перси просто пожимал плечами, чувствуя на себе чужие взгляды. Он зарабатывал хорошие деньги, доставляя еду и припасы, – достаточные, чтобы не отказываться от них из-за праздных слухов. Он знал, что дало этим людям повод для сплетен. И всё-таки дело было прибыльное – по крайней мере, для него.

А значит, если договорённость продлится ещё долго, у него появится возможность попросить руки Лиззи Косфорд. Пусть она моложе на двадцать лет, но Перси подозревал, что современные женщины не могут позволить себе излишнюю разборчивость. Множество ровесников Лиззи не вернутся домой, и, если не проявить осторожность, Англия станет страной старых дев. Газеты уже полнились объявлениями, которые подавали отчаявшиеся молодые леди, чьих женихов убили во Франции или Бельгии, предлагавшие супружество и уход за ослепшими или изувеченными.

Машин на дороге не было, и Перси ехал быстро, так что у входа в зону хранения взрывчатки оказался всего-то через четверть часа. Он остановился у шлагбаума, и сержант с «ленивым глазом» по уставу заглянул в заднюю часть фургона, чтобы убедиться, что Перси не спрятал там кого-нибудь, а потом махнул рукой и предупредил, что разгружаться следует в обычном месте, где его будет ждать заказ на следующий вторник.