Пускай старые мечты умирают - [2]

Я прикинул, что мужчина был примерно моего возраста, а женщина — на пару лет старше. В таком возрасте пары обычно не демонстрируют физическую близость на людях. Конечно, есть исключения, но в наше время даже молодежь уже не держится за руки — если им не по 10 лет, конечно.

Но как только эта пара выходила на улицу, они брали друг друга за руки, будто это было чем-то само собой разумеющимся. Иногда я видел их по одиночке, да и когда они шли вместе, они не всегда держались за руки. Но все же — почти всегда. Это меня почему-то радовало, и я стал замечать, что отрываюсь от чтения, едва заслышав, как открывается их дверь.

Возможно, это недостаток моей профессии, но у меня есть привычка изучать людей. Я пытаюсь угадать, кто они и собираю информацию из разных случаев, которые мне удается наблюдать из своей кабинки.

А поскольку в то лето эта пара проводила много времени на своем балконе на первом этаже, то у меня было предостаточно возможностей собрать факты, чтобы сделать свои выводы.

Они часто читали друг другу вслух — практически вымершая форма проведения досуга. Из-за разделявшего нас расстояния я не мог расслышать, что они читали, и когда однажды они оставили книгу на столе, мне пришлось подавить в себе желание принести бинокль. Наблюдение и подсматривание это не одно и то же. Когда вы берете в руки бинокль, то граница между ними стирается. Так что — никакого бинокля.

* * *

Они пили много красного вина, и оба курили. Пока один из них читал, другой сворачивал сигарету. Иногда они сидели допоздна. Между ними на столике лежал магнитофон. Из того, что я мог расслышать, они слушали старые популярные песни. Сив Мальмквист, Йостен Варнебринг, Гуннар Виклунд. Что-то в этом роде. И «Абба». Много «Аббы».

Иногда они немного танцевали друг с другом, насколько позволяло тесное пространство. Но когда это случалось, я отводил взгляд и занимался своими делами. Мне это казалось личным — не могу объяснить, почему.

Так. Теперь расскажу, какие выводы я сделал, прежде чем познакомился с ними. Я думал, что мужчина работал в сфере обслуживания, а женщина — в библиотеке. Я решил, что они встретились в зрелом возрасте и впервые жили вместе. Мне казалось, что у обоих были свои мечты, но теперь эти мечты отошли на второй план, чтобы они могли вложить все силы в свои отношения, в свою любовь.

Как потом оказалось, я был не так далек от истины.

Как вы уже видите, я ошибся в одном. Женщина работала не в библиотеке, а в полиции. Если бы меня попросили описать, как я представляю женщину-полицейского, я бы, наверное, упомянул короткие черные волосы, выдающиеся скулы и крепкое телосложение. Карин не подходила под это описание. У нее были густые, светлые волосы, свисавшие до спины; она была небольшого роста, очень привлекательная, с множеством смеховых морщинок. У такого человека хочется спросить совета о том, какую книгу почитать.

Конечно, Карин можно было задать этот вопрос, но чтобы она почувствовала себя в своей тарелке, вам лучше спросить ее о развитии шрамовой ткани, психологии убийств и калибре пуль. Она специализировалась на допросах очевидцев и устном сборе информации, но также хорошо разбиралась в баллистике и анализе следов крови. «Хотя это просто хобби», однажды объяснила она.

О том, чем занимается Стефан я узнал одновременно с зарождением нашей дружбы.

После Пруста я перешел к биографии Эдварда Мунка. Закончив читать ее как раз к началу своего отпуска в конце июля, я решил съездить в Осло и посетить Музей Мунка. Вот одно из преимуществ того, что живешь один. У тебя возникает идея, и уже на следующий день ты можешь ее осуществить.

Я поехал утренним поездом, чтобы прибыть на место днем. В кондукторе, одетом в форму и фуражку, я узнал никого иного, как своего нового соседа. Получалось, что у нас была почти одна и та же профессия. Профессия, которая определенно относится к сфере обслуживания, не так ли?

Когда я протянул свой билет, он нахмурился и посмотрел на меня, словно ища что-то. Я пришел ему на помощь.

«Мы соседи, сказал я. — И я проверяю билеты на станции. В Блакеберге».

«Точно, сказал он, пробивая мой билет. — Спасибо за подсказку. А то я бы целый день голову ломал».

Последовала короткая пауза. Я хотел сказать что-то еще, но все возможные вопросы казались навязчивыми. Вряд ли стоило спрашивать о том, какие книги они читали или какой трек «Аббы» его любимый. Он спас ситуацию, выбрав единственную на тот момент нейтральную тему.

«В Осло едете?» спросил он.

«Да. Хочу посетить Музей Мунка. Никогда там не был».

Он кивнул, и я задумался, следовало ли уточнить «Эдварда Мунка». Может, он не интересуется искусством. Поэтому я удивился, когда он спросил: «„Поцелуй“. Вы видели эту картину?»

«Да. Но не подлинную».

«Подлинная в Музее».

Казалось, он хотел добавить что-то еще, но пассажир, сидевший впереди меня, помахал своим билетом. Человек, которого потом я узнаю под именем Стефан, пару раз щелкнул щипцами в воздухе и сказал: «Это чудесный музей. Вам понравится?» и продолжил свое занятие.

Когда на следующий день я пошел в музей, то не мог не обратить особое внимание на «Поцелуй», особенно потому, что эта картина уже была одной из моих любимых. Как я уже сказал, у меня есть привычка анализировать, поэтому я не мог не связать картину с тем, что я, как мне казалось, знал о своих соседях.