Пушки выдвигают - [11]

- Да-да... Ломоносов и с ним двое других... Потом он был поставлен во главе фарфорового завода в России... Занимался также и мозаикой - есть мозаичные иконы его работы... Но он же, мне кажется, внес в науку и закон сохранения энергии, это вам, конечно, известно, - обратился к Тольбергу Сыромолотов.

- Мне? Нет! Мне известно, что это закон Майера, немецкого ученого, строптиво возразил Тольберг.

- Да ведь Майер жил позже Ломоносова, и даже гораздо позже. Впрочем, я давно убедился, что споры о том, кому принадлежит то или другое открытие, совершенно бесполезны, - примирительно сказал, улыбаясь, Сыромолотов. - Я, например, буду говорить, что радиотелеграф - детище нашего ученого Попова, а итальянцы будут кричать: Маркони! Маркони! - и зашвыряют меня гнилыми апельсинами, - и что мне тогда прикажете делать? Или если скажу я, что первую паровую машину изобрел не Уатт, а наш уральский рабочий Ползунов, то как к этому отнесутся англичане?

- Англичане? - оживленно отозвался на это Людвиг. - О-о! Они, пожалуй, даже не станут прибегать к такому средству, как гнилые апельсины, а скажут: "Очень хорошо, мистер Сыромолотов, Ползунов так Ползунов, но-о... если вы только имеете полномочия от какой-нибудь русской фирмы или от правительства, чтобы закупить большую партию машин, то можете адресоваться к нам, а не иметь дела с Германией..." Вот что вам скажут англичане.

Сыромолотов не мог не улыбнуться горячности, с которой это было сказано, а Эрна вдруг обратилась к нему:

- Я где-то читала или это я от кого-то слышала, не помню, - что в Мюнхене на выставке была ваша картина, правда?

Она глядела на него при этом так оторопело-ожидающе, что Сыромолотов счел нужным выручить ее; он ответил неторопливо:

- Да, давно уж это, еще в девятом году, - пять лет назад, адресовались ко мне устроители, и я дал... Это была десятая международная выставка.

- И получили золотую медаль? - спросил теперь уже муж Эрны.

- И получил золотую медаль... и диплом к ней.

- Вот видишь, я тебе говорила! - торжествовала Эрна, обращаясь к мужу, а старый Кун многозначительно подмигнул своей тяжеловесной супруге, добавив к этому оживленно:

- В Мюнхене! На международной выставке! О-о, это есть большое отличие!

И поднял указательный палец. И Сыромолотов именно теперь увидел особенно осязательно, что в молодости он был очень похож на своего сына, каким тот был теперь.

Людвиг Кун весь так и сиял, выкрикивая:

- Вот видите, вот видите, как вас оценили в Германии! Золотая медаль на подобной выставке - это ми-ро-вой три-умф, вот что это такое! Золотая медаль и диплом - это не гнилые апельсины, нет! В Германии таланты ценить умеют!

- А почему же господин Сыромолотов живет здесь, если он такой знаменитый художник? - полюбопытствовала мать Людвига, обращаясь почему-то к своему сыну, точно неуверенная, что ее плохой русский язык поймет сам художник.

- Да, в самом деле? - подхватил Людвиг. - Вам, разумеется, надобно жить в Петербурге, Алексей Фомич, а не здесь.

- Мне здесь больше нравится, чем в Петербурге, - ответил на это Сыромолотов, уже не улыбаясь, а даже несколько недовольным тоном, так что Людвиг, видимо, заметил это, потому что заговорил о другом, очень круто изменив тему разговора:

- Вы не "Биржевые ведомости" выписываете, Алексей Фомич?

- Не-ет, а что? - удивленно отозвался на это Сыромолотов.

- Так, знаете ли: я все-таки слежу за политикой... А в Албании теперь восстание против принца Вида... Любопытно, чем оно окончится. Вы как полагаете, повстанцы ли победят, их ли победят?

- Совсем не читаю об этом, - буркнул Сыромолотов. - На что мне все это?

- Оно и мне, конечно, не слишком нужно, да ведь с маленького может дойти до большого. Балканы - это, знаете ли, такой котел, что каша в нем вот уже сколько лет все варится и довариться никак не может.

- Да ведь кончили уж там войну все эти болгары, турки, греки, сербы, навоевались уж досыта и отдыхают, однако до большого не дошло, - сказал Сыромолотов, думая, что все уж исчерпал по этому вопросу, но Тольберг возразил живо:

- "До большого не дошло" в каком смысле? В том, что великие державы в эту войну не ввязались? Они еще не раскачались, быть может, но как будто уже раскачиваются и даже сильно.

А Людвиг Кун вдруг вскочил из-за стола стремительно, сказал, наклоняясь к Сыромолотову:

- Я вам сейчас принесу одну статейку! - и выскочил из столовой.

Должно быть, то, за чем он выскочил, было у него под руками в его комнате - он не заставил себя ждать и двух минут. Он вошел с газетным листом в руках, и Сыромолотов разглядел, что это был номер "Биржевых ведомостей".

- Вот, не угодно ли. Статья без подписи, но я наводил справки и узнал, что ее писал сам наш военный министр генерал Сухомлинов! - заговорил возбужденно Людвиг, садясь. - Статья называется "Россия хочет мира, но готова к войне".

- Позвольте, это от какого же числа газета? - спросил Сыромолотов.

- От двадцать седьмого февраля, вот, смотрите, - показал ему Людвиг. От двадцать седьмого февраля, а сегодня - пятнадцатое июня, - значит, три с половиной месяца назад. Я эту статью берегу, как свое доброе имя, до того она... содержательна. Я даже могу из нее кое-что прочесть, если вы не будете иметь ничего против.