Пушка из красной меди - [7]

Он отвернулся, и плечи его затряслись.

Денис налил ему еще чаю и сказал:

— Федор Николаич, ты порадуйся, что живой!

Он встал и прикрикнул на коров:

— Но-ооо! Чего уши развесили? Кто за вас траву есть будет? Я, что ли?

На этот раз голос у него был грозный, и коровы нехотя попятились.

— Куда ты? — слабым голосом позвал Колин отец. — Сидел бы…

— У меня работа.

— Спасибо тебе!

— Не за что. Но-ооо! Куда, непослушные? Куда? Ешьте, пока дают…

Крики Дениса удалялись вместе с треском кустов, и в сиротливой тишине на озере сыграла рыба.

— И нам пора уходить, — пробормотал Колин отец.

Домой добирались с отдыхом. Тележку с пустой плетенкой толкали дети, а Колин отец плелся позади. Дети хотели подвезти его, на колесах быстрее, но он отказался, а перед домом наказал сыну:

— Матери не сказывай…

Мать, сияя бусами, встретила их с тазом зеленых яблок — собрала с диких яблонь. Она хотела спросить, много ли поймали рыбы, но хозяин (откуда сила взялась!) рявкнул:

— Женька где?

— На речке…

— Ты что его одного на речку отпускаешь? А если утонет? Там такие омуты…

— Да вон он идет, — растерялась женщина. — Ты не кричи на меня, Федор Николаич, Христа ради. Чем я тебе не угодила? Я сегодня всю ночь не спала. Увидела сон: упало дерево. Я его поднимать, а оно падает. Ну, думаю, с тобой плохо. Пришел бы скорей. Издалека вас увидела, радости-то! Самовар поставила, диких яблочек собрала…

Подошел запыхавшийся Женька и, ткнувшись, в отцовы колени, спросил:

— Много поймали?

Отец погладил его по голове и сказал:

— Ты один на речку не бегай… Ну, мать, веди нас чай пить. И ты, Варя, приходи.

А хозяйка не сводила глаз с хозяина, и по лицу ее Варя поняла, что женщина догадывается о недавней беде.

Прежде чем идти в гости, Варя переоделась у себя дома и подивилась, до чего тепло и ласково обняло ее сухое платье, и не заметила, как заснула.

Она проспала до ночи и проснулась в темноте на стуле, с закрытыми глазами перебралась на кровать и снова заснула без сновидений.

Сны пошли под утро, один наряднее другого и очень жизненные. Но все они забылись, кроме отрывка, где Варе приснилось, будто Колин отец отдал старому учителю все свои деньги, четырнадцать тысяч, завернутые в клеенку, и сказал: «На ремонт школы».

Что было дальше — сон не показал. А может, и показал, да забылся.

И это было обидно Варе, потому что хорошие сны она коллекционировала, как марки или редкие монеты, и мысленно возвращалась к ним. Перебрать в памяти добрый сон было для девочки радостью. Были у нее и такие сны, которыми ей хотелось делиться с людьми, но она стеснялась и никому их не рассказывала, кроме мамы.

Но мамы дома не было, и Варя было загрустила, но вспомнила, что еще вчера, по обещанию, она, Варя, должна была красить парты со старым учителем, и заторопилась в школу.

По пути она зашла за Колей-Николаем. Соседи спали, кроме хозяйки, занятой варкой варенья из зеленых яблок.

— Я Колю-то разбужу? — спросила хозяйка шепотом.

Шепотом же Варя ответила:

— Пусть спит.

— Сколько можно? Я думаю: живы ли мужчины мои? Подойду послушаю. Слава богу, дышат. И спят, и спят, и спят. День спят, ночь спят, утро спят, сколько можно? Что у вас там такое было?

Варя помолчала и перед дорогой шепнула:

— Проспится — пусть в школу бежит. Нас учитель давно звал парты красить…

И где бегом, а где шагом поспешила в Соболеково, в школу.

Глава шестая Белая парта

Школа как вымерла.

Комната учителя была не заперта. В ней пахло полынью, летали осы, а самого хозяина не было.

Варя пошла по классам искать его.

От ее шагов заскрипели половицы и поднялось эхо. Звуки эти, в обычное время заглушенные голосами, звонками и топотом ног, сейчас сказали девочке, что школа — одушевленный дом, как тот, где она живет с родителями, только больше.

Учителя она нашла в своем классе. Он красил парты в белый цвет и прислушивался к шагам гостьи.

— Я думаю: кто это ходит? — обрадовался, он. — Шаги такие важные. Какой такой начальник приехал?

И старый учитель засмеялся.

— Коля вернулся, — несмело сказала девочка.

— Отец-то у него жив-здоров?

— Жив…

— По радио по сарафанному передали, будто он сам себя поймал в сеть, да нефтяники вытащили…

— Нет, — сказала Варя, — его пастух Денис вытащил. Как раз тут мы с Колей подбежали.

— Напугал он вас, наверное!

Учитель искал очки, охлопывая себя по карманам, и прислушивался к половицам.

— Опять кто-то ходит?

Варя знала, что у учителя в Москве есть дочь, да все не соберется к нему приехать, и много лет ждет он ее и даже на уроках прислушивается к шагам в коридоре: не она ли?

Неслышно вошла кошка и мурлыча принялась тереться о домашние туфли учителя.

— Ну вот, — сказал он и взял кошку на руки. — Гости съезжались на дачу…

Школа загудела от шагов, и в класс набились Женька, Коля-Николай и Колин отец в выглаженном пиджаке и стеснительно поздоровались с учителем.

— Что я говорил? — Учитель улыбнулся Варе. — В самом деле: гости съезжались на дачу…

Колин отец снял фуражку, пригладил волосы и вежливо кашлянул.

— Клавдий Дмитриевич, — сказал он, — у меня второй подрос… Женя… В сентябре ему семь лет. Как бы его в первый класс записать?

Учитель поставил кошку на пол, как-то сразу нашел очки, надел их, чтобы получше разглядеть новичка, но Женька, который до этого стоял впереди всех, вдруг спрятался за отца, за отцову ногу, и затаился там. Учитель подождал и серьезно заявил: