Пушистики и другие - [64]

Движение впереди, слева от скамьи; отворилась дверь, присяжные вошли и заняли свои места. Вот дюжина недоумков — коэффициент умственного развития 250 на всех! Хьюго стоял насмерть, добиваясь того, чтобы среди присяжных не было ни одного человека, у которого хватит мозгов вытряхнуть песок из сапога, даже если на каблуке будет подробная инструкция. Он посмотрел на стол напротив, за которым сидел Гас Браннард, теребя левой рукой бакенбарды и с улыбкой глядя в потолок. Интересно, знает ли Браннард, зачем он, Хьюго, четыре дня тянул с избранием присяжных?

Отворилась другая дверь, и в зал вступил Фейн, главный судебный исполнитель колонии, предшествуемый своим внушительным брюхом, а за ним — Лео Такстер, Конрад и Роза Ивинсы. Фил Новис и двое добровольцев в униформе. Один из них воинственно поигрывал своим пистолетом. Костюмы подбирал сам Ингерманн лично. Такстер, в светло-сером, выглядел настоящим столпом общества — лишь бы только он молчал. Конрад Ивинс — в черном, с темно-синим галстуком. Роза Ивинс — тоже в черном, лишь слегка оттененном голубым. Фил Новис — в темно-сером: толковый, но ультраконсервативный джентльмен. И кто посмеет предположить, что столь почтенные люди могут быть совратителями и рабовладельцами? Хьюго усадил их за стол рядом с собой. Такстер угрюмо уставился на присяжных.

— Улыбайся, ты, тупая горилла! — прошипел Хьюго. — Эти люди держат револьвер у твоего затылка! Ты стараешься сделать так, чтобы им захотелось нажать на спуск?

И он лучезарно улыбнулся Такстеру. Такстер набычился еще сильнее, потом попытался улыбнуться в ответ. Вышло не очень убедительно. Его лицо не было приспособлено для лучезарных улыбок.

— Твоей башке тоже не поздоровится! — прошептал он в ответ.

Еще бы! Хьюго от души жалел, что ввязался во все это. Надо было сразу послать все это подальше! Но…

— Когда начнется? — спросила Роза Ивинс.

— Уже скоро. Вам прикажут встать и зачитают обвинения. Вас будут проверять на детекторе лжи. Запомните: вы должны назвать только свое имя, адрес, гражданство и расу (гражданин Федерации, человек-землянин). Если спросят о чем-то еще — отказывайтесь отвечать. Когда спросят, что вы имеете сказать по поводу обвинений, отвечайте; «Невиновен». Это будет значить, что вы просите суд признать вас невиновным. Вас не будут спрашивать, совершали ли вы то, в чем вас обвиняют. Таким образом, заявление «невиновен» будет истинным.

Он повторил все это еще раз. Надо было вколотить им это в головы как можно крепче. В это время позади раздался шум. Хьюго посмотрел на экран и увидел спускающуюся в зал процессию. Впереди шли Лесли Кумбс и Виктор Грего. Господи, хоть бы Грего подвергли допросу! Уж Хьюго-то сумеет его подловить! За ними шли Джек Холлоуэй, Герд и Рут ван Рибеки, Джордж Лант в форме, Панчо Айбарра в штатском, Ахмед Хадра и Сандра Гленн — нет, теперь уже Ахмед и Сандра Хадра, — Фиц Мортлейк, Эрнст Маллин… короче, вся их проклятая шайка. Вот бы туда гранату! И шесть пушистиков. На одном была желтая заплечная сумка, под цвет шерсти, на остальных — холщовые сумки с эмблемой полиции Компании и маленькие полицейские щиты, подвешенные на ремнях через плечо. Не успели они занять свои места, как распорядитель провозгласил:

— Встать, суд идет!

Вошел Ив Джанивер, седой и черноусый. Должно быть, красит усы по три раза на дню! Ну и идиотский же у него вид!

Джанивер поклонился камере и всем жителям Заратуштры, которых не было в этом зале, и сел. С формальностями было покончено быстро. Джанивер стукнул своим молоточком.

— Поскольку присяжные были избраны с обоюдного согласия защиты и обвинения — ведь присяжные вас устраивают, не так ли, джентльмены? — мы предъявим обвинение подсудимым.

Секретарь встал и вызвал Лео Такстера. Такстер сел в свидетельское кресло и надел на голову шлем детектора.

Шар был небесно-голубого цвета; таким он и остался все время, даже не мигнув на «невиновен». Такстер был воробей стреляный: он впервые имел дело с этой техникой лет в десять, когда его судили по обвинению в краже. Когда отвечала Роза Ивинс, голубой цвет слегка замутился; на ее супруге в шаре несколько раз вспыхнули алые искры: похоже, он пытался утаить какую-то правду, говорить о которой его никто не просил. Пушистики все сидели на краю стола на противоположном конце зала, куря маленькие, с папироску, сигары и тихо попискивая — видимо, обсуждали происходящее на своем ультразвуковом языке. Пушистикам разрешалось курить в зале суда — это был старый, еще четырехмесячной давности, обычай. В кресло сел Фил Новис. От его ответов шар сделался грязно-лиловым. Когда Филу задали традиционный вопрос, что он может сказать по поводу предъявленного обвинения, шар полыхнул алым, точно сигнал тревоги. «Невиновен», — ответил Фил.

— За каким чертом вы это сказали? — прошипел Ингерманн, когда Новис вернулся на место. Зал хохотал.

— Алмаз! Регистрационный номер туземца — двадцать.

Пушистики о чем-то заспорили. Пушистик с пластиковой заплечной сумкой спрыгнул со стола, подбежал к креслу и забрался в него. Шлем, рассчитанный на человека, отложили в сторону и надели на пушистика маленький. Как только шлем коснулся головы Алмаза, Ингерманн вскочил на ноги: