Пурпурная мумия - [26]

Профессор протянул ему фотографию. Андров сравнивал ее с фигурой, лежащей в саркофаге у стены…

— А Филлио? Это тот, который скончался три месяца назад? Вы его знали лично?

Профессор утвердительно кивнул.

Андров как вкопанный остановился посредине зала, вдруг ринулся к двери и исчез.

С каждой секундой мне становилось все страшнее и страшнее. Я старался не смотреть на-стеклянный колпак, под которым лежала пурпурная копия моей жены… Внезапно дверь распахнулась, и в нее вбежали Андров и женщина с небольшим саквояжем в руках. Ни слова не говоря, они подбежали к саркофагу с мумией и стали снимать с него верхнюю крышку.

— Что вы собираетесь делать? — встревоженно спросил Сайен.

— Препарировать, — задыхаясь, прошептал Андров. — И немедленно… И если подтвердится, что…

— Кого препарировать?

— Мумию.

— Зачем? — закричал я. Мне показалось, будто они собирались резать мою жену.

В это время женщина раскрыла чемоданчик и извлекла из него скальпель и дисковую электропилу.

— Я вам запрещаю! Это общенародная ценность, и вы не имеете права это делать без разрешения Всемирного научного совета, — категорически заявил Сайен. — Кроме того, я не вижу смысла в таком обращении с экспонатом, с таким трудом полученным из космоса, если, конечно, он был получен из космоса.

— Не беспокойтесь, профессор. Вся информация записана на электретных цилиндрах, и ее всегда можно восстановить. За день или за два… Антония, начинайте.

Он широко расставил руки, загораживая профессору путь к саркофагу. Я услышал, как завизжала пила. По спине продолжали плыть ледяные волны.

— А теперь вскрывайте грудную клетку, — командовал Андров. — Да пилите же ее быстрее, черт возьми! Распилили? Теперь отверните грудину. Видите сердце? Ага! А где печень! Правильно! Селезенка, Все. Теперь можно показать им.

Андров схватил меня за плечо:

— Да чего вы испугались? Ведь это же мумия, она из пластика. Точная копия. Впрочем, смотрите сами, точная ли это копия или нет…

Я нерешительно подошел к саркофагу. Пластмассовые детали разрушенного тела лежали развороченными в обе стороны от оси симметрии тела, и легко можно было видеть внутреннюю структуру фигуры. Органы были разных цветов, но все с пурпурным оттенком… Глаза мумии оставались открытыми и не выражали никакого страдания. С большим трудом я заставил себя думать, что это ведь не живой организм, а только искусно сделанная копия человеческого существа.

— Копия или не копия? — тряхнув меня, спросил Андров. Глаза его сияли невыразимой радостью. — Смотрите внимательно!

Я уныло кивнул головой.

— А как по-вашему, профессор? — с задором спросил Андров.

Ответ последовал от женщины, которая вскрыла мумию:

— Товарищи! Да ведь у нее все наоборот!

Я непонимающе вытаращил глаза, стараясь понять, что она хотела сказать этим «наоборот».

— Что вы имеете в виду, Антония? — хрипло спросил профессор.

— Все! Сердце, печень, селезенка… Все наоборот!

Только тогда я сообразил, в чем дело. У мумии сердце было справа, печень слева, все как у нормального человека, но только как бы отраженное в зеркале!

— Теперь вы понимаете, что мы приняли! Это же гигантское подтверждение теории существования антимиров! Это потрясающе! Это…

— Скажите же толком, что все это значит? — потребовал профессор.

Андров вспомнил о нас. Он отошел от мумии и, обняв профессора, произнес торжественным голосом:

— Наконец-то мы имеем экспериментальное доказательство того, что где-то в глубинах Вселенной существует антимир, точь-в-точь такой, как наш, но состоящий из антивещества. Этот мир является как бы зеркальным отражением нашего!

II

Продвигаясь по быстролетящим панелям и дорогам Москвы к Дворцу науки, я слышал сдержанный гул, из которого то там, то здесь вырывались взволнованные выкрики: «Пурпурная мумия, Пурпурная мумия…»

После специального сообщения Всемирного ученого совета о поразительной по своей смелости гипотезе Аидрова, о Пурпурной мумии говорили не только в Москве, но и во всем мире. Вместо вскрытого экспоната в Музее материальной культуры была выставлена новая копия. Приток посетителей из множества городов мира стал таким огромным, что пришлось изготовить еще несколько копий. Их выставили в самых больших общественных залах столицы. Специальным приказом Верховного Совета изображение мумии трижды в день передавалось по цветному стереотелевидению. «Пурпурная мумия, Пурпурная мумия…» — гудела Москва, а у меня в это время в голове было совсем другое. «Майя, Майя… Неужели где-то во Вселенной существует такая же женщина, как моя жена?»

Наконец я не выдержал. В центре столицы, в одном из уединенных уголков Кремлевского парка, я вытащил из кармана радиотелефон и набрал Ленинск. Через несколько секунд раздался протяжный гудок зуммера.

— Майя, это ты?

— Да. Что это там за переполох с Пурпурной мумией? Я, пожалуй, воспользуюсь законом об уважении личного достоинства граждан и потребую, чтобы меня не показывали на весь мир!

Моя Майя — очень веселая и жизнерадостная женщина. Я облегченно вздохнул, услышав ее звонкий, задорный голос.

— Глупышка, ты должна этим гордиться!

— А я и горжусь! Здесь меня донимают пресса, радио и телевидение. Ты знаешь, из Москвы ко мне прилетала академическая комиссия, и меня исследовали! Они хотели убедиться, что у меня сердце действительно не с правой, а с левой стороны!