Пурпур - [12]
С тех пор она не денег ради понемногу отдает свои запасы Папе Римскому. Тщательно ли хранишь ты сосуды с улиточной слизью, дочь моя? Для триумфального шествия по Виа-Сакра в честь победы над султаном Махмудом хватит ли пурпура? По возвращении из крестового похода глава церкви хочет умастить им свой лоб, как это делали древнеримские императоры и понтифики.[10] Они шествовали во главе процессии по Виа-Сакра от Форума до Капитолийского холма, где в храме Юпитера приносили благодарственную жертву. От этого обряда и пошел обычай окрашивать пурпуром одеяния пап и кардиналов, говорил Пий Второй. «Не собирается ли Его Святейшество, победив султана, обратиться по примеру дохристианских императоров к языческим богам?» – шутя спросила Анна. Вопрос вовсе не насмешил его. Папа ответил, сохраняя полную серьезность, что Pontifex maximus – а он станет именоваться тогда именно так – есть величайший мост между небом и землей.[11]
Он проследовал мимо поместья, не благословил Лукрецию, прямым ходом отправился в Баньо-ди-Виньони. Слишком сильное разочарование, Ваше Святейшество. Правду говоря, позволив шелку ночной сорочки всласть напитаться содержимым сокровенного сосуда, Анна не чувствовала раскаяния.
Оно пришло позже, ночью. Скверная история. Горечь обиды заставила нарушить обет, но что будет, когда запасы кончатся? А ведь они не бесконечны. Я всего лишь красильщица, думала Анна, это моя работа, только слизь маленькой улитки делает меня необходимой в жизни могущественного Ватикана, придет конец пурпуру – настанет конец и моему служению, останутся только дом и поместье, кому я нужна?
Что за легкомыслие – истратить столько драгоценного материала на ночную рубашку! И где она теперь? Анна решила послать слуг на поиски.
Из открытого окна подул ветерок, стало зябко, она поежилась и вздохнула: неприятно чувствовать себя обманщицей. Оскорбленное самолюбие – не повод для клятвопреступления. Она дала слово почти четырнадцать лет назад, когда нынешний Пий Второй был еще епископом Триестским, а она жила в монастыре. Епископ настаивал на том, чтобы сосуды с улиточной слизью перевезли в подвалы Ватикана. Он мыслил так: монастырь принадлежит церкви, следовательно, и все находящееся в нем имущество – неотъемлемое ее достояние. Вполне логично, но дело обстояло иначе, чем думал епископ: Анна не была Божьей невестой, пурпур не был ее приданым монастырю; чуть позже она станет невестой Лоренцо и принесет приданое ему, а пока тайна изготовления чудесной краски принадлежала ей одной, и девушка вовсе не собиралась делиться знаниями ни с кем. Но желание епископа – это все-таки желание епископа, и Анна клятвенно пообещала, что весь свой опыт красильщицы всецело посвятит церкви, выполняя задания по первому требованию. И ни разу не нарушила данного слова. Вступив на папский престол, Энеа Пикколомини стал время от времени поручать ей изготовление пурпурных чернил. Пузырьки с ними передавались из рук в руки в Ватикане.
С каждой встречей он смотрел на нее все пристальней и разговаривал все свободней. Она заслушивалась его вдохновенными рассказами о ветхозаветных временах, о торговцах из Тира,[12] плававших вдоль берегов Средиземного моря и привозивших пурпурную краску сарранус с берегов Палестины.
Анну и Пия Второго связал пурпур. Ей недоставало их прервавшихся встреч.
Она обернулась к Лоренцо, лежащему рядом. Спит или притворяется? Как он нуждается в защите! Но она не может спасти его от смерти в крестовом походе.
Они оба намертво связаны с королем поэтов, сделавшимся преемником князя апостолов.
Анна уселась в постели. За восточной горной грядой показались проблески солнца. Вспорхнул фазан, несколько раз взмахнул крыльями и опустился за кипарисами. Со скотного двора доносились мычание коров и голоса слуг. Поместье пробуждалось. На прикроватном столике лежала книга Леона Баттисты Альберти «Delia Famiglia».[13] «Повесть о двух влюбленных» Анна заперла в шкатулку и спрятала под кровать.
Лоренцо не приезжал так долго! За это время она научилась жить в своем собственном мире, существовать среди книжных героев. Лукреция из повести многому ее научила. Надо быть смелее. Надо быть самостоятельней. Ничего постыдного нет в дерзких прикосновениях к собственному телу.
И пути назад тоже нет. Ни для кого. Даже для Папы Римского. Энеа Пикколомини и Пий Второй обречены жить в вечном раздоре. Что написано пером, того не вырубишь топором, как к написанному ни относись.
Анна сомкнула веки. Перед внутренним взором предстало лицо человека, вынужденного скрывать свои чувства под пурпурной сутаной. Она знала: он неравнодушен к ней. И она к нему. Но в ее влечении нет ничего плотского: она любит его книги, их прямодушие и жизнеподобие. Он писал новеллы, как Мазаччо – картины, просто и ясно. Всё как в жизни. «Смотри, они крепко стоят на земле всей ступней, а не тянут носочки», – эти слова, сказанные им о фигурах на полотнах Мазаччо в Ватиканском дворце, можно отнести и к его собственным героям. Она узнавала себя в них.
Анна открыла глаза и взглянула на мольберт, укрытый покрывалом. Там, под белой холстиной – образ Агаты, написанный для алтаря его новой церкви. Она с вечера перенесла законченную работу в спальню, чтобы сорвать покрывало сразу же, как только солнце позолотит вершины гор, – и когда лучи упадут на грудь великомученицы, ее соски приобретут сначала зеленый цвет, потом голубой, потом покраснеют и, наконец, станут пурпурными.
"Пётр был великий хозяин, лучше всего понимавший экономические интересы, более всего чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династии, но те были хозяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой".В.О. КлючевскийВ своём новом романе Сергей Мосияш показывает Петра I в самые значительные периоды его жизни: во время поездки молодого русского царя за границу за знаниями и Полтавской битвы, где во всём блеске проявился его полководческий талант.
Среди исторических романистов начала XIX века не было имени популярней, чем Лев Жданов (1864–1951). Большинство его книг посвящено малоизвестным страницам истории России. В шеститомное собрание сочинений писателя вошли его лучшие исторические романы — хроники и повести. Почти все не издавались более восьмидесяти лет. В шестой том вошли романы — хроники «Осажденная Варшава», «Сгибла Польша! (Finis Poloniae!)» и повесть «Порча».
Роман «Дом Черновых» охватывает период в четверть века, с 90-х годов XIX века и заканчивается Великой Октябрьской социалистической революцией и первыми годами жизни Советской России. Его действие развивается в Поволжье, Петербурге, Киеве, Крыму, за границей. Роман охватывает события, связанные с 1905 годом, с войной 1914 года, Октябрьской революцией и гражданской войной. Автор рассказывает о жизни различных классов и групп, об их отношении к историческим событиям. Большая социальная тема, размах событий и огромный материал определили и жанровую форму — Скиталец обратился к большой «всеобъемлющей» жанровой форме, к роману.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В романе Амирана и Валентины Перельман продолжается развитие идей таких шедевров классики как «Божественная комедия» Данте, «Фауст» Гете, «Мастер и Маргарита» Булгакова.Первая книга трилогии «На переломе» – это оригинальная попытка осмысления влияния перемен эпохи крушения Советского Союза на картину миру главных героев.Каждый роман трилогии посвящен своему отрезку времени: цивилизационному излому в результате бума XX века, осмыслению новых реалий XXI века, попытке прогноза развития человечества за горизонтом современности.Роман написан легким ироничным языком.
Книга Елены Семёновой «Честь – никому» – художественно-документальный роман-эпопея в трёх томах, повествование о Белом движении, о судьбах русских людей в страшные годы гражданской войны. Автор вводит читателя во все узловые события гражданской войны: Кубанский Ледяной поход, бои Каппеля за Поволжье, взятие и оставление генералом Врангелем Царицына, деятельность адмирала Колчака в Сибири, поход на Москву, Великий Сибирский Ледяной поход, эвакуация Новороссийска, бои Русской армии в Крыму и её Исход… Роман раскрывает противоречия, препятствовавшие успеху Белой борьбы, показывает внутренние причины поражения антибольшевистских сил.