Пуритане. Легенда о Монтрозе - [6]

Эта Шотландия полна противоречий, невежественна и героична и при всей жестокости населяющих ее дикарей вызывает глубокое сострадание и симпатию. Выбранный Скоттом период шотландской истории отлично характеризуется поговоркой, которую вспоминает Дальгетти: в такие времена, говорит он, «голове надежнее быть в стальном шлеме, чем в мраморном дворце». Вальтер Скотт не хочет ничего смягчать; раздоры между отдельными кланами, истребление целых семей, непрерывные войны, убийства и пытки — все свидетельствует о том, что его герои — люди безудержных страстей, еще не познавшие уз и законов цивилизованного общества.

Чтобы показать страну в единстве ее страшных противоречий, нужно было сплести в одном захватывающем сюжете несколько кланов и многих людей самых различных общественных положений и судеб. Благодаря своему глубокому знанию Шотландии, Вальтер Скотт решил стоявшую перед ним задачу легко и свободно, словно описывал то, что происходило перед его глазами.

* * *

В центре романа стоит древняя, неизбывная вражда между «Сынами Тумана» и всеми другими кланами. Эпизоды романа, связанные с судьбой последнего вождя этого клана, наиболее патетичны. Его речи, прощание с внуком, предсмертное обращение к Духу Тумана полны изумительной силы, характерной для поэзии, которую во времена Скотта считали первобытной и потому особенно прекрасной. Скотт, несомненно, вдохновлялся поэмами Оссиана, стихами Библии и Эддой, которые тогда противопоставлялись «правильной» и рациональной поэзии Гомера. Оссиан, очевидно, имел для него наибольшее значение, — по мнению Скотта, поэзия древних кельтов должна была соответствовать психологии и мышлению их отдаленных потомков.

В романе воспроизведена седая древность шотландских окраин, находящихся на границах цивилизации или, вернее, за ее пределами. Аллан Мак-Олей своей кровожадностью, чудовищной силой и даром прови́дения напоминает легендарных героев северных саг. Но такие «провидцы» встречались в этих районах Шотландии еще в недавнее время, и Скотт должен был изобразить и эту специфическую особенность своей страны. Он не назовет ясновидение Аллана бредом больного человека или хорошо продуманным обманом. Устами лорда Ментейта он рационально объясняет эту чудесную способность: Аллан действительно убежден в том, что пророческие видения приходят к нему как сверхъестественное наитие, но они являются результатом его наблюдений, размышлений и страстей, и потому в них нет ничего сверхъестественного. Пророческое видение неясно, как всякое пророчество, но оно заставляет с особым вниманием следить за развитием действия. Тема любви, ревности и убийства связывает отдельные эпизоды романа в остро-драматическое единство.

В романе иногда звучит музыка — песни, которые поет Эннот Лайл, вскрывают в душе Дункана Кэмбела «родник, иссякший уже много лет тому назад», и успокаивают волнение Аллана. Можно было бы подумать, что это только «романтический орнамент», традиционное украшение нескольких трогательных сцен. Но музыке в первобытном обществе и тем более в северных странах приписывали магический характер, миф об Орфее, так же как бытовавшее еще в начале XIX века убеждение в том, что музыка исцеляет многие болезни, иллюстрирует ее роль в жизни древних. Включение в роман песен позволяет читателю глубже почувствовать характер страны и сюжетную ситуацию.

Вместе с «первобытной» психологией, примеры которой Скотт мог найти и в хорошо известных ему английских и шотландских балладах, с удивительной рельефностью возникают элементы быта и ничуть по поэтических, самых обыденных нравов. Смешные детали, полные юмора сценки словно неожиданной вспышкой магния освещают быт и мышление феодального захолустья горной Шотландии. Сочетание смешного и поучительного, низкого и возвышенного напоминает искусство Шекспира, с которым, несомненно, связано искусство Вальтера Скотта.

Особую роль в этом плане играет Дугалд Дальгетти, в самых трагических обстоятельствах цитирующий латинские тексты и поучающий всех и каждого военному искусству. Этот юмористический персонаж, без конца повторяющий одни и те же фразы и мысли, связан с литературной традицией XVIII века, сохранившейся и в романах Диккенса. Особенностью повторять одно и то же отличается и леди Белленден из «Пуритан». Капитан Дальгетти, болтун и доктринер, сочетающий латинскую премудрость с изобретательностью авантюриста и опытом профессионального воина, может показаться современному читателю не в меру надоедливым, каким он казался и тем, кто разговаривал с ним в романе, но читатель прошлого столетия с радостью встречал подобных чудаков, позволявших ему отдохнуть от страшных сцен и захватывающих приключений.

* * *

«Легенда о Монтрозе», изображая нравы и быт горной Шотландии, вскрывает также ее противоречия. Это не только борьба роялистов и республиканцев, но и распри между примкнувшими к Монтрозу вождями. Разорванная на клочья феодальных владений и кланов, фанатически ненавидящих друг друга, упорно сохраняющая закон кровной мести, страна не способна к национальному объединению и свое единство ощущает лишь при столкновении с жителями равнинной Шотландии, «сассенахами» (саксами). Такая страна может вести только войну набегов и грабежей.