Пуля уже в пути - [12]

Одна из лошадок, видать, запыхалась от такой скачки и, решив выместить накопившуюся злобу на жокее, злобно ощерилась на меня и что-то громко протарабанила скороговоркой. В незнакомых переливах гортанной речи явно чувствовалось присутствие отборных грузинских ругательств. Когда он наконец-то решил заткнуться, я постарался не остаться в долгу.

— Слышь, Пегас педальный, прикрой хайло и перебирай копытами в стиле румбы, а то…, - и дальше я выдал такую замысловатую фразу на ненормативной лексике, что сам диву дался. — Усёк, что тебе сказали, или переводчика пригласить?

— Интересно, в каких подворотнях ты набрался таких словечек? — поинтересовался с легким смешком за моей спиной Николай.

Хотел я было ему ответить, мол, поживешь, как я, и не такого нахватаешься. Мы уже давно прискакали галопом на второй этаж огромного домины и затормозили перед большой двустворчатой дверью, затейливо украшенной резьбой.

Вместо того чтобы поблагодарить меня за наглядный и бесплатный урок великого и могучего языка, этот поросенок, злобно сверкая черными глазищами из-под густых бровей, чувствительно врезал кулаком под дых.

— Еще раз, сука, тронешь — и готовь себе белые тапки прямо на босу ногу, — вполне вежливо произнес я.

Но где пастух дурак, там и собаки пьяны. По его глазам было прекрасно видно, что он все уразумел правильно, будто и не существовало никакого языкового барьера. Видать, учился в школе до третьего класса. Только он не понял главного: я — не шучу. Противно улыбаясь, как привыкший к безнаказанности ублюдок, он смачно повторил процедуру. А когда я согнулся в нижайшем поклоне, словно холоп перед Иваном Грозным, он развернулся от меня, посчитав свою миссию уже выполненной, и толкнул обе створки двери. На удивление они легко и бесшумно открылись.

Я же не привык разбрасываться словами. У меня на этом клинит башню и дальше я уже не думаю о последствиях, а следую на автопилоте. Когда створки окончательно распахнулись во всю ширь, я резко выпрямился, врезав со всей скопившейся дури затылком прямехонько в нос второй лошадке, имевшей неосторожность оказаться позади и пытавшейся меня разогнуть. Тот дико взвыл и, разлепив объятья, инстинктивно схватился за сочащийся алой кровью нос. В рядах неприятеля возникла минутная растерянность от такой неожиданной наглости.

И того замешательства мне как раз хватило, что бы в одно мгновение обхватить шею обидчика мертвым зацепом. А так как он всё ещё стоял ко мне спиной, то не составило особого труда слегка приподнять его тело над грешной землей и резко дернуть в сторону. Все произошло слишком стремительно, чтобы кто-нибудь смог помешать. Раздался едва слышный хруст шейных позвонков, и я выпустил враз обмякшую тушу из своих рук. Бывший самодовольный кретин, а ныне свежеупакованный жмурик с мягким стуком повалился на идеально чистый паркет.

— Человека сделать трудно, попыхтеть придется, а убить — как два пальца об асфальт…, - я не успел договорить фразу до конца, а сзади на меня налетели, словно стая голодных шакалов на падаль, поздно опомнившиеся вражины.

Быстренько свалив меня невдалеке от остывающего тела, они с остервенением принялись изображать из себя заядлых футболистов. Я лишь успел прикрыть лицо руками, чтобы не попортили и так уже пострадавшую в этой жизни образину. Обрадовало только то, что Пеле из них никудышные. Досталось сравнительно немного, да и не дали им вволю порезвиться. Чей-то властный и резкий голос заставил их прерваться на очередной подаче и водрузить меня на центр поля.

Комната оказалась под стать двери, такой же большой и вычурной. Кроме нас с Николаем, в ней блондило ещё человек десять. Но мне все они в тот миг стали абсолютно до уличного фонаря. Напротив нас, ближе к огромному окну с видом на просторную зеленую лужайку, стояли обе мои принцессы, словно свитой окруженные четверкой таких же пятнистых, что привели и нас. Выглядели они куда лучше, чем мы с напарником. Их вид вполне мог бы меня удовлетворить, если бы не отчаянный страх, так и выплескивающийся из их самых прекрасных в мире глаз. Такое зрелище не для моих расшатанных нервов, но и сделать что-либо в сложившейся ситуации мне было явно не под силу. Справиться с одним мафиком несложно, но разом завалить десяток отморозков под силу только пьяному Илюше Муромцу.

— Браво, браво, — произнес стройный мужчина в дорогом костюме и, театрально похлопав в ладоши, затараторил что-то скороговоркой на надоевшем уже грузинском.

— Коля, будь другом, скажи этому охламону, чтобы он гутарил на понятном языке. Иначе я сваливаю отсюда. Мне такая тусовка нисколечко не нравится, да и не знаю я здесь никого.

Николай послушно перевел все, что я ему только что сказал. И видимо, дословно, потому что незнакомец сначала удивленно тормознулся на полуслове, а затем непринужденно рассмеялся, будто мы ему только что свежий анекдотец затравили.

— Do you speek English? — поинтересовался он, обращаясь к моей скромной персоне.

— O, yes, — хмуро пробормотал я и вполголоса добавил. — ОБХСС.

— Хорошо. Тогда перейдем на твой родной язык. Так вот я говорю: ты слишком смелый человек, чтобы рано умирать…