Пуля-дура. Поднять на штыки Берлин! - [10]

Фридрих задумался, а потом решительно ударил ладонью по столу. Да, именно так он и будет действовать, тем более что в его распоряжении имеется козырной валет, невелика карта, но если ее правильно разыграть, может много пользы принести. А если постараться и сделать его королем… Нет, даже если русским варварам и посчастливилось выиграть пару сражений, это совершенно ничего не значит. Дикие монгольские орды Чингисхана прошли полмира просто потому, что были многочисленны. Если на каждого померанского гренадера приходится по двадцать вонючих калмыков и татар, сделать что-то просто невозможно. Но для того Господь и даровал просвещенной Европе разум, дабы она могла смирять дикие азиатские орды если не штыком, так умом. Толпы вонючих варваров покорно склонятся перед силой просвещенного разума! Правда, говорят, что русские учредили какую-то там Тайную канцелярию. Ну это уж и вообще смешно! Разве русские дикари способны хотя бы приблизиться к высокому искусству тайной дипломатии? До скончания веков – нет! Поэтому России еще предстоит пасть к ногам короля Пруссии.

* * *

Граф Петр Иванович Шувалов, жуир и бонвиван, не любил заседания Конференции. Полагал, что это пустая говорильня, изобретенная его недругом канцлером Бестужевым для неведомых пока целей, но, скорее всего, по наущению Венского двора и для его пользы. Давненько слухи ходили, что канцлер более печется об интересах Марии-Терезии, нежели о пользе государыни Елизаветы. Но, как ни старался братец Александр Иванович, не могла его Канцелярия тайных и розыскных дел ухватить за хвост эту скользкую змею, слишком хитер и изворотлив был Бестужев, да и умел влюблять в себя юнцов зеленых. Там подмигнет, тут подшепнет – и все, уверился, дурачок сопливый, что ради России старается. Костьми ради канцлера ляжет, не подозревая, что только за бестужевскую мошну радеет.

Петр Иванович вздохнул. А ведь не денешься никуда, сейчас заявятся гости дорогие. Граф даже фыркнул от раздражения. Не поспоришь, не возразишь – родом не вышел новоиспеченный граф, не с Бутурлиным либо князьями Голицыным и Трубецким знатностью мериться. Конечно, покойный Петр Алексеевич отмечал и приблизил батюшку, но только пропасть до родовитого боярства за десять лет не закопаешь, а Трубецкой так и вообще Рюрикович. Вот и оставалось лишь богатством да роскошью брать.

И то правда, дворец Петра Ивановича на берегу Мойки знаменит был на весь Петербург и обстановкой своей, и лукулловыми пирами. Особо же граф гордился своей оранжереей, где всяческие диковинные фрукты произрастали, другие бояре ананаса в глаза не видели, а у Петра Ивановича их на стол подавали. Экипаж графа сверкал золотом, а, глядя на его английских жеребцов, многие познатнее зубами скрипели, ведь недаром он заплатил безумные деньги за прямого потомка самого Годольфина из конюшни не кого иного, как герцога Кумберлендского. Однако ж графа Петра Ивановича интересовало совсем другое, куда как далекое от скачек и ананасов, недаром же государыня Елизавета его генерал-фельдцехмейстером пожаловала, сиречь главноначальствующим всей артиллерией российской армии. В связи с этим имелись у Петра Ивановича кое-какие мыслишки, однако он пока не знал, можно ли их излагать остальным членам Конференции.

А, кстати, вот и они появляются. Пришел вице-президент Бутурлин, как всегда, с красноватым носом, вероятно, успел с утра причаститься. Прибыл князь Никита Юрьевич Трубецкой – Петр Иванович усмехнулся про себя, когда вспомнил, как фельдмаршал Миних бросил ему в лицо: «Единственно, о чем жалею, что не повесил тебя, вора!» Но в России воров не вешают, особливо если они из князьев. Примчался конференц-секретарь Дмитрий Васильевич Волков, следом за ним братец Александр Иванович, при виде его Трубецкой сразу скривился, не забыл мерзавец дел Тайной канцелярии, от которых спасла его матушка-императрица. Генерал князь Михаил Голицын имел вид важный и озабоченный, еще бы ему спесью не надуваться. А вот когда появились братья Бестужевы, скривился уже сам Петр Иванович. Впрочем, Михаил Петрович уже был назначен послом в Париж, а потому его можно было не брать в расчет, зато с канцлером считаться приходилось всерьез.

– Ну-с, господа, я полагаю, мы можем начинать? – у всех сразу и ни у кого именно спросил Петр Иванович.

Канцлер поднял руку:

– Ни в коем случае. Мы должны дождаться Его Высочества, наследник Петр Федорович обещал сегодня быть.

После этого граф Шувалов скривился, словно ему привелось раскусить хороший спелый лимон из собственной оранжереи. Вот уж кого он меньше всего хотел видеть, так это цесаревича, однако ж были в этом и положительные моменты, ведь наследник терпеть не мог канцлера. Вопрос только в том, насколько одно уравновесит другое. И действительно, вскоре в дверях возникла нескладная фигура в тесном синем камзольчике, члены Конференции поспешно вскочили. Цесаревич прошел к председательскому креслу, неловко переставляя прямые ноги в высоких грубых ботфортах, от которых явственно разило дегтем, дождался, пока все отдадут положенный поклон, и брюзгливо предложил:

– Садитесь, господа, садитесь.