Пуля дум-дум - [24]

Я устарел лет на тридцать.

– Священник, с чего вдруг такие мрачные философские мысли в десять часов утра? – удивился я. – Вы это хотели мне сообщить?

– Нет, – ответил он. – Я позвонил, поскольку подумал, что мы можем встретиться с вами и еще раз поговорить. Кто знает? Может, обмен мнениями принесет пользу нам обоим.

– Если вы так считаете, – согласился я. – О'кей.

Когда? Где?

– В десять тридцать вас устроит?

– Вполне.

– Только окажите мне одну небольшую любезность, – попросил он. – Будет лучше, если вы приедете ко мне в отель, а не я к вам. Заведения вроде вашего удручающе сказываются на моем настроении – думаю, вы меня понимаете. Никаких возражений, надеюсь?

– Принимается, никаких возражений, – успокоил я его. – Значит, договорились, буду у вас в десять тридцать.

Я повесил трубку, поднял глаза и слегка поморщился, увидев, что Аннабел Джексон с каменным лицом зловеще уставилась на меня. Ничего не оставалось делать, как весело и ободряюще ей улыбнуться.

– Как вы провели выходные? – поинтересовался я.

– Сегодня среда, если вы забыли, – отрезала она ледяным тоном. – И если вы помните, мы обсуждали мой ум. Было весьма учтиво с вашей стороны подчеркнуть, что хороший ум характеризуется способностью к быстрому пониманию и логическому мышлению. Если начинать вспоминать дальше, то вы говорили, что ни один человек даже в самых фантастических снах не может назвать меня умной, а потом зазвонил телефон. – Она сделала шаг в мою сторону, и мне совсем не нравился убийственный блеск в ее глазах. – А теперь, лейтенант, если вы не возражаете, я бы хотела, чтобы вы высказались до конца.

– Почему я должен возражать? – невинно спросил я.

– Вполне можете догадаться. – Она слабо улыбнулась, но эта улыбка была свирепо-беспощадной.

– Дорогая, все, что я собирался сказать, – это то, что никто даже в самых фантастических снах не может назвать вас умной, – очень быстро выпалил я. – Слово "умный", простите мне неудачное выражение, действительно не подходит для того, чтобы описать ваши умственные способности, моя дорогая Аннабел. "Отличный", "светлый", "превосходный" – вот какие прилагательные необходимы, чтобы описать ум Аннабел Джексон.

Я сложил руки на груди и лучезарно улыбнулся, да так широко и искренне, что мышцы лица отозвались болью.

Только, похоже, старания мои пропали впустую – она даже не заметила моей солнечной улыбки, просто стояла как истукан с широко открытым от изумления ртом – и все равно выглядела очень даже привлекательной.

Потом она неожиданно вскинула голову.

– Ну и ну! – В голосе прозвучало такое же недоумение, какое отпечаталось на ее лице. – Разумеется, вы ухитрились вывернуться, Эл Уилер!

– Мне нужно поговорить с шерифом, – обеспокоенно сказал я. – Я подумал, что могу подождать его в кабинете, пока он не явится, – вы не против?

Чтобы пройти мимо секретарши и при этом не приблизиться к ней вплотную, мне пришлось по-рачьи боком подступать к двери кабинета.

– Эй! – В ее голубых глазах вспыхнул озорной огонек. – Вы никак меня боитесь, да? – спросила она с таким видом, словно пришла к неожиданному открытию.

Я стремительно пронесся мимо нее к двери и почувствовал, как холодный пот выступил на лбу.

– Нет, – бурно запротестовал я. – Как вы могли такое подумать?

– Я вижу страх в ваших глазах. Что-то произошло?

Вам пришлось пережить что-то такое, что вызвало сильное потрясение?

– Что? – У меня перед глазами невольно возник образ Антонии Великой, и я деланно рассмеялся. – О чем, о чем вы говорите? Я такой же, как всегда. Счастливый, везучий, беззаботный, мужественный – нет, во мне нет никаких перемен.

– Перестаньте нести чушь! – сказала она и глянула многозначительно. – Я могу прочесть вас как книгу; а сейчас она похожа на книгу жалоб.

– Ха-ха. – Я обнажил в своей фирменной улыбке зубы. – Очень смешно. – Я проскользнул в кабинет шерифа и там затих, пытаясь успокоить расшатанные нервы.

Разумеется, у меня запоздалая реакция. Должно быть, Антония Огромная напугала меня больше, нежели я подозревал, а когда Аннабел начала угрожающе наступать – меня невольно передернуло. Даже если бы она начала вдруг снимать одежду с намеком на секс, сомневаюсь, что у меня что-нибудь получилось бы, хуже того, отношения между нами завершились бы фарсом, окончательно подтвердив ее подозрения относительно меня.

Очень хотелось выпить, это помогло бы укрепить нервы, но мне ничего не оставалось делать, кроме как терпеливо дожидаться шерифа, пытаясь по возможности спокойно сосредоточить свое внимание на других, менее опасных вопросах.

Примерно минут через пятнадцать вошел Лейверс, закрыл за собой дверь, окинул комнату небрежным взглядом, важно пересек ее и уселся за свой стол. Меня будто не существовало. Я дал ему возможность просмотреть бумаги, потом громко откашлялся. После третьей попытки привлечь к себе внимание я четко понял, что номер не сработает. Единственное, на что оставалось надеяться, – прибегнуть к прямой атаке.

– Доброе утро, шериф, – поздоровался я, слегка повысив голос, тем самым лишая его возможности сделать вид, что он меня не слышит. Досадно, но, должно быть, я от волнения просчитался, потому что мой голос прогремел в тишине как вулканический взрыв.