Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино - [25]

Однако на деле эта статья тогда почти не применялась. И в 1926 году по приглашению советского правительства© СССР посетил Магнус Хиршфельд, гей-эмансипатор и основатель Всемирной лиги сексуальных реформ (это ее упоминает Остап Бендер в «Золотом теленке»), после чего в 1928 году на копенгагенском конгрессе Institut for Sexualwissenschaft было объявлено об основании Лиги и СССР приводился в качестве образца секс-терпимости.

Однако после сворачивания нэпа ситуация резко изменилась. И 7 марта 1934 года уголовная ответственность за мужеложство была ужесточена: теперь оно относилось к преступлениям против личности и наказывалось лишением свободы сроком до пяти лет, а при отягчающих вину обстоятельствах (например, при совершении мужеложства с несовершеннолетними) – на срок до восьми лет.

Этот закон дал дополнительные возможности советским спецслужбам по вербовке агентуры среди гомосексуалистов. Причем как среди прежних агентов, так и среди новых, которых этой статьей УК можно было «припереть к стенке». А среди советской элиты (в том числе и среди интеллигенции) «голубых» хватало. Например, тот же С. Эйзенштейн или В. Мейерхольд (хотя у последнего была жена – Зинаида Райх) и т. д.

Но вернемся на некоторое время назад – в двадцатые годы.

Секретные агенты спецслужб регулярно составляли агентурные донесения, которые потом ложились в основу агентурных сводок, попадавших на столы начальников отделений, а те затем отсылали их начальнику СПО. Вот пример одного из таких документов (реконструкция).

Сводка Секретного отдела ОГПУ № 93:

«Фильм „Друзья совести“, снятый режиссером Константином Эггертом на фабрике „Межрабпомфильм“, рассказывает о революционной борьбе горняков Рура в Германии в 1920 году. Однако эта тема в фильме раскрывается неправильно. Режиссер Эггерт дал в общем пессимистическую оценку борьбы пролетариата и снял фильм в формалистической манере, которая недоступна широкому советскому зрителю.

По отзывам сотрудников „Межрабпомфильма“, режиссер Эггерт придерживается формалистических взглядов и посещает квартиру режиссера В. Мейерхольда и З. Райх в Брюсовом переулке, где собирается театрально-кинематографическая богема. Некоторые из посетителей этой квартиры-салона позволяют себе антиобщественные высказывания…

14 сентября 1932 года».

Забегая вперед, отметим, что К. Эггерт снимет еще четыре фильма: «Штурм» (1932; документальный), «Настенька Устинова» (1934), «Настоящий парень» (1934; короткометражный), «Гобсек» (1936).

В 1938 году режиссер будет выслан из Москвы и в 19381946 годах станет главным режиссером Театра музыкальной драмы и комедии в городе Ухта. Затем он будет работать актером и режиссером Пензенского театра им. А В. Луначарского, Одесской киностудии, Новосибирской киностудии научно-популярных фильмов. Уйдет из жизни в 1955 году.

И снова вернемся к героине нашего рассказа – Зое Федоровой.

В студии Завадского она проучилась всего два года (19281930). После чего студию временно закрыли, и ей пришлось искать приложения своих актерских талантов в других творческих вузах. В итоге в 1930 году она поступила в училище при Театре революции (в будущем Театр имени Маяковского). Это заведение в те годы было очень популярно у публики, в нем тогда играли многие будущие звезды советского театра и кино: Мария Бабанова (1922–1983), Владимир Белокуров (1924–1936), Михаил Астангов (1925–1927, 1930–1941), Владимир Дорофеев (1925–1931), Нина Тер-Осипян (19252002), Борис Бибиков (1927–1934), Алексей Дикий (19271928, с 1930), Георгий Милляр (1927–1938), Елена Тяпкина (1927–1931, 1943–1949), Ольга Пыжова (1928–1938), Павел Павленко (1930–1932), Максим Штраух (1932–1950, 1958–1974) и др. Федорова ходила на все спектакли театра, мечтая, что вскоре и сама будет играть на его сцене большие роли. Ведь студентам училища приходилось быть занятыми в его спектаклях, но в основном в массовке.

Кумиром Федоровой (как и многих других столичных театралов) была прима этого театра Мария Бабанова, блиставшая в ролях Гоги («Человек с портфелем»), Анки («Поэма о топоре»), Джульетты («Ромео и Джульетта»), Дианы («Собака на сене»), Тани («Таня»), Ларисы («Бесприданница») и др.

Если мы исходим из того, что героиня нашей книги была агентом ОГПУ, то ее поступление в театральное училище объяснялось не только ее личным желанием, но и оперативной необходимостью ее чекистских кураторов. Ведь время тогда было переломное. Только что был свернут нэп, и контроль ОГПУ над обществом становился всеобъемлющим. И Лубянка по-прежнему была заинтересована в том, чтобы во всех сферах жизнедеятельности этого общества у нее были свои люди – агенты. И это не было паранойей чекистского ведомства. Ведь после сворачивания нэпа и постепенного разворота кремлевских верхов от идеи мировой революции к построению социализма в одной конкретной стране – в СССР – происки врагов (как внутренних, так и внешних) должны были только усилиться. А чтобы бороться с ними, ОГПУ нужна была исчерпывающая информация, предоставить которую могла именно разветвленная агентурная сеть. Не случайно в те годы свет увидели сразу несколько методических чекистских пособий, касающихся именно агентурной работы. Одна из них – «Методика чекработы. Агентура» (1931), которая стала учебным пособием для новой поросли чекистских кадров. Кстати, о последних.