Пуля для тантриста - [54]

- Ни с места! Полиция! – гаркнул он.

Хаббл поднял руки.

Сержант с револьвером направился к нему от двери. Пока его напарник держал Хаббла под прицелом, сержант убрал револьвер в кобуру и, отстегнув наручники, защелкнул их на запястьях Хаббла.

Через кухню в зал прошел отряд прикрытия. Обойдя стойку, они встали вокруг Хаббла. Принялись обыскивать.

«Ничего у меня нет, я же выкинул пистолет тогда, сразу же. Разве что они его нашли» - пронеслась мысль.

- Вы арестованы по подозрению в убийстве, - сказал сержант. – У вас есть право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. У вас есть право воспользоваться услугами адвоката. Вы понимаете свои права?

Хаббл кивнул. У него возникла идиотская детская мысль – броситься бежать со всех ног к своей машине. Его тут же пристрелят, и на этом все закончится. Все сразу, навсегда…

Иногда судьба меняется, все начинает идти не по плану, это Эндэнэ знал. Человек может выкинуть такой финт, что программа будущего даст сбой. И сбой порой случается самый радикальный. Не впади Варенников в запой в городке Дберь, так не торчал бы он сейчас здесь в обличье Сергея Азовцева, и тогда Эндэнэ быстрее, может, добрался бы до бриллианта. А теперь такая карусель закрутилась, такой лабиринт ситуаций, весь план зашел в тупик. Хаббла какая -то дурь закинула в пригородный ресторан, где его и повязали. Вытаскивай его теперь оттуда, снова Леду подключай, а это не есть хорошо. Леду можно задействовать только в экстренных случаях.

Эндэнэ добавил угольков в кальян, глубоко затянулся, и задумался. Да, у каждого в жизни бывают моменты, когда он непроизвольно делает выбор. Такое может случиться даже во время сна. Во сне человек перемещается в иные реалии, где корректируется программа судьбы.

И он задумался о себе, перебирая карты своей жизни.

Детство его прошло в Бейруте, ведь отец работал в Консульстве, а мама всегда была при нем. Эндэнэ помнит пески пустыни, верблюдов, и бедуинов в чалмах, из-под которых торчали длинные рыжие волосы, и точно такие же рыжие, почти красные, бороды. Он думал тогда, что они красятся в цвет солнца специально, чтобы понравиться светилу, и оно чтобы не сожгло их совсем. Бедуинам никогда не было жарко, они быстро ездили на верблюдах, он видел много раз, как верблюды мчатся по пескам, такую скорость дают, птиц обгоняют, им бы даже позавидовали супер-гонщики на маленьких гоночных машинках. Верблюды, высокие, с горбами, навьюченные каким-то бедуинским барахлом, они восхищали маленького Эндэнэ…

Потом они ехали в город, отец был за рулем, и что-то случилось, Эндэнэ очнулся в чужом месте, все было белое, такая белая стена, пододеяльник, и страшная белая боль. Чужие смуглые люди во всем белом приходили, втыкали в вену иглу с кишкой, которая тянулась к подвешенной банке, в банке была прозрачная боль, она втекала в проткнутую руку, в грудь, во все тело, которое и так напичкано было болью. Он лежал долго, казалось, тысячу лет, и с ним все время чего-то делали, он измучился от процедур. Папа с мамой не приходили, и он догадался, что никогда не придут, что их больше нет. Когда терял сознание от боли, видел их – папа обнимал маму, они были далеко за песками, он бежал к ним, но пески отодвигались, как мираж, и чем быстрее он бежал, тем больше отодвигались пески. Он кричал и махал руками, звал маму, папу, но они не слышали его…

И он просыпался от ужасной боли. И тогда он стал молиться, чтобы высшие силы избавили его от этого Ада. Он просил смерти.

Однажды, когда он в бессилии умолял о смерти, плача и стискивая зубы, боль отступила, и он заснул. И увидел бесконечные жаркие пески, а вдалеке цепочку верблюдов с рыжеволосыми бедуинами. Один из всадников вдруг повернулся, отделился от каравана, и быстро поскакал прямо поперек пустыни. Он приближался к Эндэнэ стремительно, вот остановился в нескольких метрах, и жестами стал звать его к себе. Он улыбался. И снова звал, молча. И Эндэнэ понял – это конец мучений. У него есть выбор. Если он подойдет к бедуину, даст ему руку, тот посадит его на верблюда и увезет в пески, к каравану призраков. И тогда больше не будет боли. Будет смерть.

Нет, хочу жить, пусть с болью, пусть в этой белой комнате. Но я хочу. Хочу. Жить…

Бедуин повернулся и ускакал. Эндэнэ видел, как уменьшается вдали его фигура, как он присоединяется к каравану, и все скрываются в песках…

Он проснулся. Ад продолжался. Но потом стало легче. Он выжил. И его отправили к родственникам на край России, в аул, где не было пустыни и бедуинов, а была бесконечная степь. И дед шаман, который лично занялся его дальнейшим воспитанием.

Ветта Павлин провела ладонью по своим длинным густым волосам, и сняла парик. Она одна, можно расслабиться. Пригладила жидкую поросль темных волос, сквозь которую проблескивала бледная кожа головы. Она привыкла постоянно носить парики, у нее их было много, но из-за Хаббла она не снимала эту нахлобучку круглосуточно. Устала. И даже была рада, что мужчина на некоторое время отлучился. Не попрощался, значит, не навсегда. Ну, на работу срочно вызвали, или еще что. Он жил у нее безвылазно целых две недели, и она изнемогла физически. И это, несмотря на свою хорошую закалку, выносливость и привычку к сексу. Да, она любила это. Как любила громкую жизнь, дорогие сигареты, хорошее вино, и поп-музыку. Она любила быть вдвоем и разнообразно.